Тайна Ночи Свечей

Первоначальная сложность незаметного проникновения на чужую, тщательно охраняемую собственность, отпала. Всеми покинутая «Старая каракатица» встретила тишиной, пустотой и довольно впечатляющей горой опорожненных, легко узнаваемых по этикеткам бутылок. Будущей жертвы справедливости нигде не было видно, не нашлось даже захудалого дозорного, лишь парочка бесполезных, прикорнувших прямо на палубе матросов.

Что бы ни отмечал этот беспечный сброд до их прихода, место попойки явно перенесли, а значит не следовало опасаться, что кто-нибудь неожиданно нагрянет и вышвырнет двоих лазутчиков за борт. О немедленном отплытии так же не могло быть и речи. Ветхая посудина нуждалась в ремонте ничуть не меньше, чем их крепкий «Попутный ветер». Виной этому мог стать тот же шторм, а может потрепанный корабль вернулся из темных вод Злого моря и теперь праздновал очередной богатый улов диковинных редкостей, кто знает…

Беглый осмотр не отнял много времени. По большей части, ничего особенно странного на «Старой каракатице» не хранилось. Заурядное, не раз попадавшее в передряги судно, явно промышляющее контрабандой. Все так, как они и подозревали.

Самое интересно обнаружилось, когда друзья решили напоследок заглянуть в трюм и убедиться, что их грубый знакомец действительно ускользнул, не рассчитавшись за свою мерзкую выходку, а не остался дрыхнуть где-нибудь среди многочисленных залежей разномастного барахла.

Ригби уже собирался повесить обратно на крюк громоздкую масляную лампу, смирившись с тщетностью их поисков, как уловил краем глаза отблеск тусклого зеленоватого свечения. Испугавшись, что их сейчас поймают, он резко развернул за плечо Теру и приложил палец к губам, предупреждая, чтобы она не вздумала шуметь. Прошла минута, две. Ригби начал подумывать, что ему померещилось, как все повторилось, только на этот раз к свечению добавился еще и тихий плеск воды, вместе с приглушенным жалобным писком.

Источником загадочных звуков оказался здоровенный стеклянный ящик, наполовину заполненный мутной морской водой с обрывками водорослей и целой взвесью бурого, комковатого песка. Кто-то обвил его толстыми, просмоленными канатами, прикрыл обрывком паруса и задвинул в самый дальний угол, подальше от света и любопытных глаз.

Ни Тера, ни Ригби не собирались выяснять что же такого «ценного» можно перевозить подобным сомнительным образом. Глухой, плохо просматриваемый ящик не внушал доверия, но звуки и свет… Уйти, не отомстив обидчику, да еще и разжиться в придачу вопросом, на который уже не удастся отыскать достоверный ответ — нет уж, увольте!

Поддавшись любопытству, Тера решительно сдернула завесу и замерла перед толстостенным, местами потрескавшемся от времени и ударов, браконьерским аквариумом. Безмятежные мгновением ранее глаза, полыхнули яростной, прожигающей синевой, маленькие кулаки сжались до побелевших костяшек — дальнейшая судьба выгодного незаконного приобретения «Старой каракатицы» была предрешена.

Донельзя взбешенная кощунственным обращением со священным для всех валарданцев созданием, зеркальщица не только сумела в считанные минуты расправиться с путами и отворить ненавистный стеклянный ящик, но и бесстрашно выудила, трясущегося от страха, еле живого морского конька. Еще совсем маленького, беззащитного, перепачканного в какой-то вязкой пакости и уже успевшего, на свою беду, познакомиться с наихудшими представителями рода человеческого, теми, для кого нет и не было ничего святого. Лунная белая шерстка — вся в черных пятнах, поникшие остроконечные ушки, подрагивающий короткий хвостик и пока еще такие мягкие, сбитые о стенки стеклянной тюрьмы тоненькие ножки. Мерзавцам удалось сломить дух гордого морского создания. Сейчас конек совсем не походил на своих, искрящихся радостью и силой собратьев, даже особой, легко узнаваемой магии Доброго моря, и той от него не исходило, сколько бы Тера не пыталась распознать ее нежный отклик.

Осознавали ли похитители, что обрекают малыша на верную гибель, запирая в грязной, зловонной воде, такой ледяной и противной, что от одного взгляда на нее становилось не по себе? На тот момент зеркальщицу мало волновала предыстория злоключений маленького пленника, все, о чем она могла думать — это о немедленном спасение морского священного скакуна и о жестоком наказании для всех тех, кто посмел поднять на него руку. Ведь не повстречай это удивительное, светлое создание их двоих — наверняка бы испустило дух, в страхе и одиночестве, без малейшей надежды на избавление или сочувствие!