Тайна одной саламандры, или Salamandridae

– О’кей, Ростропович… Он женился уже немолодым, за тридцать, – продолжала всхлипывать Клара, невзначай напомнив о своём юном возрасте. – Увидел красивую артистку, влюбился и сделал предложение на четвёртый день… Его потом спросили: «Не жалеете, что поторопились?» А он ответил: «Жалею, что потерял четыре дня»… Они пятьдесят лет вместе прожили. Понимаете?.. Мы потеряли уже намного больше… – Клара длинно прерывисто вздохнула. – Думали – живём вместе, чего ещё? А на самом деле… Понимаете, конечно. У вас ведь то же самое…

– Всё! Хватит реветь, – оборвал её причитания Одинцов. – Умойся, заканчивай собираться и вызывай такси, у тебя самолёт скоро… – Он отключил телефон. – Терпеть не могу, когда женщины плачут.

– Что значит – у вас то же самое? – насторожился Шарлемань.

Одинцов совсем не хотел обсуждать щекотливую тему. Если станут известны отношения между ним и Евой, а тем более если выяснится, что он – отец её ребёнка, игра с Шарлеманем в кошки-мышки окончится, толком даже не начавшись.

– Да ну, ерунда… – небрежно сказал Одинцов. – Учил молодёжь уму-разуму. Передавал опыт. Объяснял, почему до сих пор не женат… История давняя, к нашим делам отношения не имеет.

– А что имеет? – наседал Шарлемань.

Прежде чем ответить, Одинцов снова насладился паузой и только тогда заговорил:

– В Древнем Китае считали, что люди делятся на три типа. Есть земледельцы, есть торговцы и есть воины. Я – воин. Вы хотите, чтобы я воевал на вашей стороне. Но меня учили, что каждый солдат должен понимать свой манёвр. А я не понимаю.

– То есть вам, как той умной собачке, даже к заднице пока нечего приложить, – усмехнулся Шарлемань.

– Так точно! – подтвердил довольный Одинцов: ему удалось втянуть Шарлеманя в игру, которую тот сам же ненароком и подсказал.

Блестящего учёного с давних пор окружали только другие блестящие учёные. Он годами имел дело с узким кругом интеллектуалов. Одинцов заметно выбивался из этого круга, в отличие от Евы и Мунина. В первом же серьёзном разговоре Шарлемань заявил: «Мы оба военные» – и, на взгляд Одинцова, рассчитывал решить сразу несколько задач.

Во-первых, он сам шёл на сближение, выделив особенного пленника среди компаньонов и других обитателей клиники. Клич: «Мы с тобой одной крови, ты и я!» со времён Маугли – проверенное средство для тимбилдинга даже в диких джунглях.

Во-вторых, чужая роль держит в напряжении, а Шарлемань позволял Одинцову вести себя естественно, чтобы пленник потерял бдительность и сделался лёгкой добычей.

А в-третьих, ностальгические воспоминания о боевом прошлом доставляли удовольствие самому Шарлеманю, возвращая его на много десятков лет назад, во времена молодости – настоящей, а не приобретённой.

Игра в прямоту двух военных полностью устраивала Одинцова. Он не собирался брататься с Шарлеманем, держался настороже – и планировал использовать ностальгию француза так же, как тот использовал её, чтобы завербовать Леклерка. На своём поле гениальный учёный был непобедим, но за его пределами становился уязвимым.

Одинцов обдумывал возможный просчёт в схеме, которую недавно выстроила троица. Тогда они решили, что Шарлемань обслуживает Наполеонов из клиентуры страховой группы INSU, а после удара, нанесённого вирусом по мировой элите, помогает генералам-страховщикам стать Наполеонами. Появление новых состоятельных клиентов, которые в буквальном смысле вечно будут ему благодарны, – предел мечтаний владельца унаследованной клиники…

…но теперь, узнав Большого Босса и представляя себе истинный размах его деятельности, Одинцов уже не верил, что тот ограничится ролью генеральского ассистента. Амбициозный и расчётливый Большой Босс наверняка метит выше.

«Каждый солдат должен понимать свой манёвр», – формулой генералиссимуса Суворова, как военный военному, описал Одинцов свои сомнения Шарлеманю, и тот клюнул на приманку, поддержав диалог: «Понимать манёвр проще, когда знаешь, какова его цель. Ваш русский писатель Набоков хорошо сказал: «Желания мои весьма скромны. Портреты главы государства не должны превышать размер почтовой марки». Давайте пока исходить из этого».

Одинцов был уверен, что со временем разберётся в скромных желаниях Большого Босса. Лиха беда начало.

Глава XLVII

Посла захвата Шарлемань объявил троице:

– Можете спрашивать о чём угодно. Более того, я настаиваю, чтобы вы спрашивали. Это позволит нам в кратчайший срок достигнуть полного взаимопонимания.

– И вы ответите на любой вопрос? – усомнился Мунин.

– Нет, конечно. Этого я обещать не могу, но вы узнаете всё, что вам следует знать.

– Главных вопросов по-прежнему два, – напомнил Одинцов. – Кто виноват и что делать.

– И насколько этично то, что вы собираетесь делать с нашей помощью, – добавила Ева.

Шарлемань такого выпада не ждал.

– Этично?! – нахмурившись, переспросил он. – Это вы мне говорите об этике? Вы – мне?! Проникли сюда, как шпионы, под видом сотрудников страховой компании…