Тайна одной саламандры, или Salamandridae

– Да, к восемьдесят пятому году он уже долго был сенатором, – кивнул Шарлемань. – И Трамп как раз тогда начинал политическую карьеру. Президентами сразу не становятся… Его продвигали демократы. А он катался с сенатором-республиканцем на «феррари» последней модели, которую им одолжил – кто? Саудовский торговец оружием Аднан Хашогги, на тот момент богатейший человек в мире и самый большой друг американцев среди арабов. Наконец, Турки бин Фейсал аль Сауд, который развлекался вместе с ними, – королевский родственник и глава саудовской разведки… Вы Усаму бен Ладена помните?

– Создатель «Аль-Каиды», международный террорист номер один, – поспешил реабилитироваться Мунин, а Шарлемань добавил:

– Тоже саудит, сын миллиардера и крупнейший поставщик оружия в Афганистан. И «Аль-Каиду» создали тоже в конце восьмидесятых. Принц Фейсал минимум пять раз лично встречался с бен Ладеном. После терактов одиннадцатого сентября родственники погибших подали на него в суд.

– Зачем нам нужно это знать? – спросил Одинцов.

– Затем, что в маленькой старой заметке, – Шарлемань поставил планшет ребром на стол и продемонстрировал троице текст, – вкратце описано, как неразрывно связаны представители глобальной финансовой и политической элиты. Пускай их всего тысяч десять, но они устроили жизнь в мире так, как им удобно. Пускай их обслуживают ещё сто миллионов, которые заинтересованы в том, чтобы мироустройство не изменялось. Сто миллионов – это чуть больше процента от числа живущих на Земле. Восемь миллиардов живут так, как хочет один процент.

– Простите, но ваше место – среди ста миллионов, у которых всё в порядке, – осторожно заметила Ева. – Чем вы недовольны?

Шарлемань побарабанил длиннющими пальцами по столу и вместо ответа сказал:

– Я распоряжусь, чтобы вам открыли доступ в интернет. Не пытайтесь ни с кем связаться, модераторы будут за этим следить. Почитайте про теорию Парéто.

– Принцип Парето? Восемьдесят на двадцать? – переспросила Ева. Ей как математику была известна пропорция, которая для экономистов, управленцев и маркетологов означает максимальный эффект при минимальных затратах. Самая простая формулировка: восемьдесят процентов пользы – результат двадцати процентов усилий…

– Не принцип, а теория! Теория Парето! – повысил голос Шарлемань. – Теория смены элит.

Большой Босс выполнил обещание, и троице открылась ещё одна частичка его картины мира.

На следующий день компаньоны начали проводить время между процедурами за чтением в отдельном кабинете. Он оказался копией других кабинетов клиники – с голыми стенами фисташкового цвета и скромной обстановкой. Троицу ждали три белых компьютерных стола с мониторами, три белых офисных кресла на колёсиках и длинный белый диван вдоль стены. Из-под потолка через решётку кондиционера струился прохладный воздух.

Ева и Мунин сразу сели за компьютеры, а Одинцов сперва ненадолго раздвинул пластинчатые жалюзи на окне. Охрана караулила за дверью, но кто-то наверняка следил за происходящим с помощью скрытых камер и мог видеть, что пленник любуется пейзажем.

– Кра-со-та! – с расстановкой произнёс Одинцов, возвращая жалюзи на место. Его интересовал не пейзаж, а стеклопакет. Впервые троицу оставили без сопровождающих, которые до сих пор мешали удовлетворить любопытство.

В боксах у компаньонов Шарлемань подстраховался: там стёкла защищала полимерная плёнка-броня. Здешнее стекло было самым обычным – очевидно, как и в окнах по всему зданию. Одинцов не изменял себе и оценивал ходы-выходы даже внутри охраняемого периметра клиники, окруженного снаружи рвом с крокодилами.

Компьютеры выходили в интернет через VPN – виртуальную частную сеть, которую дополнительно контролировали модераторы. Пленникам не удалось бы отправить почту или другим способом подать кому-то сигнал о своём существовании, зато для начала им сразу вывели на мониторы подборку самых необходимых материалов. Мунин с Одинцовым заняли места по обе стороны от Евы и принялись за работу.

В Теории смены элит отсутствовали морально-этические оценки: что нравственно, а что безнравственно. Парето не касался вопросов о том, что можно делать, а чего нельзя, – он рассматривал только функциональную сторону процесса. Троица сразу обратила на это внимание.

– Знакомым повеяло, – заметила Ева. – Общество – муравейник…

«…и люди – муравьи», – мысленно добавил Одинцов.

– Теперь понятно, почему наш циничный мсье Шарлемань не любит вспоминать об этике, – хмыкнул Мунин.

Одинцов отметил для себя, что Парето не противился законам природы и считал общество естественной пирамидой. Её основание при любой форме власти составляет пассивное управляемое большинство, а на вершине удобно располагается энергичное управляющее меньшинство.

Еву заинтересовал тезис о моральном, физическом, интеллектуальном и социальном неравенстве среди людей. Она родилась в афроамериканской семье и прошла через сито жесточайшей конкуренции сперва в мире моды, а позже – в мире науки, поэтому хорошо знала: равенства между людьми никогда не было, нет и не будет. Эту мысль подтверждала теория Юнга о разных типах личности.