По благословенному хассу, падишахскому закону, содержание татарских ханов обходится османам в сто тысяч акче. Ханам пожаловано два знамени, два санджака, военный оркестр. В Кафке восемь ханских акче составляют один дирхем – это кружок чистого белого серебра. Ханы расплавляют свою казну, происходящую от грабежей неверных, и штампуют свою монету. Действия всех татарских воинов – в руках султана. В Кафке строится крепость, она и будет морскими воротами на полуостров. Султан рассчитывает перекрыть море с двух сторон. Крым, а напротив него, через море, земля казаков, на которой стояли некогда бывшие греческие города – всю эту землю и море султан желает прибрать к рукам.
– Хороши новости. Это нашествие какое-то, – задумчиво и шепотом произнес Олгасий.
– Еще купцы говорят, что османы затеяли это ради рабов, и этих рабов требуют в огромном количестве. Я тут записал цифры, что генуэзец мне поведал. Так, где это? А, вот! На полуостров пригнать четыре раза по сто тысяч славян, столько же – их жен и дочерей, грудных детей для воспитания из них правоверных воинов – сто тысяч. Греков, иудеев и других использовать для работ по усмотрению татарского хана, славяне подлежат продаже, как имущество султана.
В Крыму строить боевые и торговые галеры, лить пушки, строить крепости. Инженеры прибудут из Генуи, пушки им заказаны для кораблей – с мягким откатом, а для крепостей и в походы – на колесах.
– Купец, когда я смогу купить пушки, порох, ружья, сабли? Процент свой получишь, не волнуйся.
– Три дня, Олгасий.
– Ты знаешь, где моя триера стоит. Расчет на корабле. Будем готовить триеру к походу. Купец, мне еще нужна горючая смесь для греческого огня, у меня ее совсем не осталось.
– В этом помочь не смогу, извини, капитан.
– Где будем якорь кидать, капитан?
– В Одессос. Татары думают, что там уже и в живых-то никого нет.
– Одессос – это ведь греческий город? По твоим сказкам будем судить о греках.
– Греки разные есть, как и казаки. Надо подумать, расскажу-ка я вам о слепом Гомере.
– Цэ як наш бандурист, вин по селам ходит и писни спивае?
– Аэды – так в Греции называли бродячих певцов. Пели под музыку кифары о подвигах героев. Представьте себе, что идет пир и, видя, что гости насытились, и наступил час развлечений, хозяин зовет старика, дает ему кифару и спрашивает гостей, какую из песен они хотят послушать. Один знатный горожанин попросил спеть о троянской войне.
Старик ударил по струнам и запел. Он пел о том, как во время осады Трои поссорились два вождя: могучий и быстроногий герой Ахилл и царь Агамемнон. Так начиналась поэма о троянской войне. Обиженный царем, Ахилл отказался сражаться и ушел в свой шатер. Царь понимал, что уход героя ослабит войско, но воинам пришлось подчиниться – царь все-таки. Десять лет продолжалась война без Ахилла – и ни конца ей не видно, ни края. Тогда царь решил созвать народное собрание, только так он мог решить важный вопрос: продолжать войну или прекратить. Глашатаи звонкими голосами сзывали воинов на площадь в центре лагеря. От шатров и палаток бежали воины на совет войска. Они собирались своими родами, отрядами – и группами рассаживались вокруг площади.
– Ты смотри, прямо как у нас, когда атаман на круг собирает, – проговорил казак.
– Так вот, в центре для вождей были поставлены специальные камни, часто при обсуждении спорных вопросов требовались сутки и более.
– У нас також сутки могут горлопанить, – снова прокомментировал один из казаков.
– Царь поднялся и предложил прекратить осаду, а значит, вернуться всем по домам. Все собрание зашумело, загалдело, стали танцевать и кричать от радости. Домой, мы хотим домой! Корабли стали стаскивать в море, снимать шатры, собирать свои вещи. Царь злобно смотрел на суетящихся воинов, без их согласия продолжать войну он не мог.
– И у нас без решения круга атаман не может принимать решение, но если круг согласится с атаманом, то все будет исполнено непременно, чего бы казакам это не стоило, – вновь перебил Олгасия казак.
– Царь закручинился, Одиссей недолго думая выхватил у царя из рук скипетр, – продолжал капитан.
– Як у нас булова…
– Да помолчи ты, бисова душа!
– Одиссей нашел самого горластого, который подговаривал воинов отказаться от выполнения воинского долга, стукнул скипетром, который выхватил у царя, по голове нерадивого легионера и закричал:
– Замолчите, дураки!
Старших воинов и вождей племен Одиссей вернул обратно на собрание. Один воин не смирился и продолжал призывать бросить эту войну и возвращаться домой, его звали Терсит. Аэды часто пели об этом герое небылицы, он один всегда перечил царям и обличал их жадность перед народом.
– Чем ты недоволен, – спросил его царь.
– Братцы, пошли домой, а он пусть сам захватывает город и забирает себе все наворованное добро в этой проклятой войне, – и Терсит указал на царя.
– Глупый ты! – сказал Одиссей. – Как мы жить будем, если каждый будет поступать так, как ему вздумается? Один захочет воровать; другому лень работать; третий не хочет воевать, а только – есть да спать.
Посмеялись над Терситом греки и побили его.