Талисман

— Кто может подтвердить твои слова? — спросил Гайсар уже куда менее уверенно.

— Свидетельства короля Аргеваля будет довольно? Тогда потрудитесь выяснить, кем был Эльбер из селения Бершем, иначе известный как Английский Тигр. Гладиатор, сражавшийся в Колизее, коему пожаловано подданство за победу в поединке с воином Кавабом, во славу Италии.

При последних словах его голос гремел так, что Ника подумала — а ведь такой голос, когда Эльбер играл, должно быть, слышали даже на самых верхних рядах многотысячных трибун Колизея. Это был скорее грозный рык разъяренного льва в лесах, чем человеческий голос — при том, что Эльбер вовсе не орал, а именно говорил.

— А потому, — продолжал он, — ваше вторжение в мой дом способно повлечь за собой самые неприятные последствия. Причем, вовсе не для меня.

Гайсар поджал губы. Англичанин говорил так уверенно и убедительно, что, вполне вероятно, не лгал. Но тогда…

— Я узнал его! — вмешался один из стражников, ярый поклонник гладиаторских боев. — Да, это действительно Английский Тигр! Но все считали его мертвым. В том поединке он, по слухам, погиб. Я сам видел, как его уносили с арены.

— Меня не так-то легко прикончить, — усмехнулся Эльбер. — Кавабу это не удалось. Он напрасно старался.

— Что ж, — Гайсар принял решение, — я лично проверю все, сказанное в этих стенах. А пока двое, нет, четверо моих людей останутся в доме. И если это вранье, — он свирепо раздул ноздри, — тебе несдобровать, Тигр. Ты тогда позавидуешь даже попавшей в руки живодеров бродячей кошке, это я тебе твердо обещаю, — выпустил он парфянскую стрелу.

— Не в доме, а у дверей, — потребовал Эльбер, тоже привыкший оставлять за собой последнее слово.

Белый Воин взял Нику за плечо, втолкнул в дом и захлопнул дверь изнутри с такой силой, что едва не сорвал с петель.

Признаться, для Ники заявление Эльбера оказалось полной неожиданностью — она и предположить не могла, что он додумается до такого выхода из положения, и не знала, как реагировать. Эльбер и сам выглядел потрясенным — она видела, как гневное выражение его лица, с каким он только что обратился к людям Коувилара, сменилось растерянностью.

— Ну вот, — произнес он, — я выдал нас. Но Аргеваль действительно дал клятву даровать мне жизнь, свободу и подданство, если мне удастся отстоять в поединке честь Италии. А я своим правом тогда не воспользовался. Так вот, я полагаю, что мне совершенно незачем скрываться, словно таракану в щели.

— Эльбер… а если король откажется от своего слова? Помнит ли он о нем?..

— Помнит, не сомневайся.

— Все же это как-то… странно… мы же не хотели раскрывать себя, а теперь…

— Теперь многое изменилось, — кивнул он. — Я почти закончил драму о Сыне Света. Наверное, тебе это не понять, но я должен придти с нею в Колизей. Как же, по-твоему, я совершу это, продолжая сохранять инкогнито? Нет, напрасно ты полагаешь, что идея объявить о своем возвращении только что пришла мне в голову — да я постоянно рассуждал об этом, но мне не хватало какого-то толчка. Я медлил. Но больше не вижу необходимости ждать. Ника, люди должны увидеть и услышать обо всем, свершившимся в Элментейте, и уразуметь, что самое важное в жизни — любовь!

— Мечтатель, — все еще с некоторым сомнением проговорила Ника. — Ну попробуй, Поющий Охотник… попробуй…

17. Призвание дочери казначея

— Король Аргеваль подтвердил твои слова! — объявил Гайсар, вновь появившись на пороге проклятого особняка. — Я вынужден принести нижайшие извинения за попытку вторжения в твой дом, — Бог разберет почему, но Гайсар сочувствовал англичанину, и его слова прозвучали тепло и искренне.

— Что ж, я их принимаю, — чуть помедлив, произнес Эльбер.

— В таком случае, готов ли ты немедленно отправиться во дворец? Король изъявил желание видеть тебя нынче же.

— Не вижу причин для отказа, — чуть насмешливая улыбка далась Муонгу нелегко — Ника видела, что он взволнован до помешательства. — Моя супруга, разумеется, будет сопровождать меня.

В резиденции правителя Италии Нике бывать еще не доводилось, так что предложение показалось ей весьма заманчивым. Но она, как положено знатной особе, заставила Гайсара дожидаться, объявив, что должна привести себя в надлежащий для подобного визита вид. Во всяком случае, это был достойный повод для того, чтобы удалиться и, уединившись с Эльбером, постараться успокоить его.

— Все будет нормально, нет оснований так сильно переживать, — убеждала она. — Твой Аргеваль уж точно не страшнее ни Каваба, ни дарфарского леопарда, ни оборотней из Асингалека.

— Ты не понимаешь, чего мне стоит оказаться в тех же стенах, которые видели и мой триумф, и мое поражение, — он метался из угла в угол как зверь в клетке. — Я так долго не мог решиться на подобный шаг!

— Дворец ведь не Колизей, — напомнила Ника, подталкивая его к креслу, чтобы, усадив и встав позади, разминать ему плечи и шею, заставляя расслабиться. — Ты просто как натянутая тетива. А на самом деле, едва ли тебя там ждет что-то ужасное.

— Там может оказаться Ликенион!