Там, на той стороне

Она ударила того парня, что был практически сутенером Саши. Ну разве это плохо? Тогда… может в Уэллстоне? Наоми Кейн являлась примерным полицейским… до недавнего времени. Что заставило ее бросить все, что так нравилось и умчаться в город, где пока кроме неприятностей она не видела ничего. Город, который еще с порога, показал ей средний палец. Сейчас она затруднялась ответить. Слова Саши, пусть и не сознательные задели Наоми. Разве ей должно быть дело до девушки, которую она почти не знала? Первые минуты знакомства ей льстили, что она рядом с бывшей суперзвездой. Но теперь…

Она повернулась и глянула на нее.

Взлохмаченные черные волосы, размазанная тушь. Ее лицо представляло собой скорее поле битвы, чем подобие того, что один назвал «самой милой мордашкой на восточном побережье». С губ стекала белая слюна, а белки глаз, казалось, вот-вот лопнут из-за сеточки лопнувших капилляров, схожих с трещинами на тонком стекле.

— Выруби эту сраную музыку, — пробормотала Саша.

Она истратила все свои последние силы на крик, и теперь лежала, обездвиженная и обескровленная. Она напоминала зверя, попавшего в капкан, но все еще пытавшегося огрызаться.

Из всего того огромного списка номеров, который имелся у Саши, ни один не стал бы ей помогать. Разве какой-то Майкл, с добавочной подписью «на одну ночь», сорвется из дома и прилетит, чтобы спасти Сашу Ли? Или вот, она прочитала имя известного ей актера, он-то уж прям мечтает услышать историю о том, что сейчас происходило на Восемьдесят седьмом шоссе.

К середине списка ей попался Тони - наверное именно тот Тони, что уже лежит, где-нибудь на дне Гудзона, в бочке с надписью-технические отходы.

Это был тупик.

Она безвольно опустила голову и закрыла глаза. Сейчас, ей хотелось больше всего сделать непростительную вещь, открыть двери автомобиля и сбежать. А потом как следует напиться, чтобы наутро ее голова распухала от пульсирующей боли и все что она помнила — невинные шалости, вроде тех, что делают пьяные люди. Но тут же осознала, что ей было абсолютно некуда идти. Снимать отель она не хотела, ее пугало одиночество, а из всех знакомых в Нью-Йорке лишь эта маленькая девушка, в полубредовом состоянии, которую Наоми прозвала в голове «ходячая неприятность»

И тут она вспомнила про Сэма, того самого юриста, который угощал ее выпивкой.

Нет, черт возьми, она не станет просить его. Она не привыкла зависеть от кого-то. Это пугало ее, казалось, что так она выглядела слабой.

И вообще, он человек занятой, а на дворе поздний вечер…

Но пальцы, словно неподвластные ее мнению, сами скользнули по номеру и вот она, уже приложив телефон к уху, с замиранием слушает. Всего каких-то пару гудков, которые пролетели так, словно их и не было вовсе, и голос Сэма зазвучал таким успокаивающим и спасительным.

— Наоми? Ну наконец-то! Я уже боялся, ты никогда не позвонишь!

II

В маленьком офисе Сэма Лэнгстона, который находился на Бруклин-Авеню, неподалеку от детского медицинского центра и в данный момент походившего скорее на лагерь бойскаутов, чем на держащуюся кое-как, и то благодаря вечным ссорам этих сходивших с ума селебрити, коим вечно чего-то не доставало в жизни, но справедливости ради, хорошо платившим за услуги, адвокатскую контору, было неспокойно. Это не смотря на позднее время, когда в домах нормальных людей уже гас свет.

Как позже поняла Наоми, Сэм был не из их числа.

Кевин Пирс, тощий выпускник, Йельского университета юридического факультета «Йельская школа права», бегал с взъерошенными волосами, в поисках чистых стаканов.

Саша лежала на приставленных между собой трех стульях с полузакрытыми глазами и крепко спала. Она больше не металась и не кричала от боли, а ровное дыхание успокаивало Наоми. Ей казалось, что бесконечность — это слишком мало времени, чтобы описать, как долго она ждала.

Суфентаниловые пластыри, как назвал их Сэм, которыми он щедро обклеил Сашу, подействовали не сразу. Им пришлось почти всю дорогу, которая стала для Наоми сплошным кошмаром, даже ужаснее чем то, что она увидела в квартире Микки О ‘Брайана, слушать песни «Блейз Липс», в худшем исполнении, что когда-либо слышал мир. Ее несколько раз стошнило, к счастью, в приготовленный заранее Сэмом пакет.

При виде мужчины, Саша удивилась. Она узнала его по золотистой оправе очков, к которым позже, не раз придиралась, называя их очком для гомиков, а то, как спокойно он с ней говорил, бесило ее, она кричала и просила заткнуться. Но этого хватило лишь на какое-то время, а затем Саша принялась винить его во всех смертных грехах.

— Ничего, — сказал он просто. — Так бывает.

На самом дело Наоми ожидала чего-то другого, вроде:

— Я же предупреждал тебя, Наоми. Не стоило с ней связываться. — Или: — Ты же полицейский, Наоми!