«Будь здесь Наоми, наверняка начала бы ворчать», — подумал он.
Джонни еще ни разу в жизни не приходилось делать ничего спонтанно. Все его действия, движения, продумывались заранее, прежде чем что-либо сделать или сказать.
Лишь иногда, это было связано опять-таки с Наоми, в ее присутствии ему хотелось дурачиться и отвечать на ее подколы, но каждый раз сдерживал себя, не давая той, невидимой для окружающих стороне его характера, проявится наружу.
На одной из дверей с внутренней стороны висел лист бумаги, прижатый защитным стеклом с ввинченными в него парой мелких болтов и не дающий отсыреть. Сохранившаяся с давних времен заметка, а именно, датируемая шестьдесят пятым годом, была вроде памяткой для вновь прибывших
Джонни медленно, почти по слогам прочитывал каждое написанное в ней слово.
Ниже была еле видная надпись, сделанная механическим карандашом. Но Джонни все же удалось разобрать в этом грубовато-размашистом почерке отдельные слова.
Джонни прихватил ногтем край листа и вытащил его из-под стекла. Бумага пожелтела и истончилась настолько, что едва не порвалась. На оборотной стороне машинным текстом во весь лист было указано расписание Отделения «Н»
Сбоку была сноска, написанная тем же уже знакомым почерком.
Джонни заглянул вглубь здания. За толстой полоской тени, падающей от двери, из-за чего с улицы казалось будто внутри кромешная тьма, открывался вид на просторный холл.
Несколько кожаных диванов стояли друг от друга по сторонам. На столиках лежали неаккуратными стопками газеты и журналы.
На одном стояла разбитая, забитая доверху окурками, пепельница. Небольшой фонтан с плавающими когда-то деревянными утками заржавел и выглядел как старое испорченное корыто. По стенам и дверям, да даже на стойке, которая находилась в середине, развешаны игрушки. Провисшая почти до пола от паутины и пыли, бельевая веревка, с приклеенными к ней буквами, некоторые из которых отсутствовали, добавляла заброшенному месту еще больший хаос.
Остальные буквы валялись на полу. Джонни собрал их и приделал обратно. Он чуть не укололся о тонкую иглу и решил впредь ничего здесь не трогать.
Он отошел на пару шагов назад и снова оглядел надпись.
Теперь в ней есть смысл, но какой? Надпись казалось еще более пугающей. С каким именно рождеством они поздравляют? И кого?
Он не стал больше оставаться здесь, слишком много пыли и разного рода мусора, занесенного ветром. Он двинулся дальше, ступая на скрипучий дощатый пол. Этот скрип отдавался с каким-то неприятным воем или плачем, но как ни старался Джонни ступать аккуратнее, ничего не выходило. Он словно шел по иссохшим, но еще живым существам. — У-а-а-у-х-х!
Еще один шаг и снова нарастающее долгое:
— У-а-а-а-у-х-х!
С середины холла, прямо за стойкой, начиналась широкая лестница, ведущая на второй этаж. Решетчатая дверь держалась на одной петле. Замок или засов в ней отсутствовали, хотя и первое, и второе, скорее всего когда-то были.