Там, на той стороне

— Считай это небольшим уроком истории, сынок. Вот что бывает, когда одна страна сует свой нос в чужие дела другой, называя это мирным урегулированием. Для кого-то она закончилась… но не для меня.

Все, что находилось ниже колена являлось металлическим протезом, он соединялся почерневшей марлей и перетягивал остаток ноги жгутом. Старик покрутил культей в стороны, чтобы Джонни как можно лучше ее разглядел.

— Ну что, как тебе? Красавчик, не правда ли? Ты еще не видел шрам на животе, — произнес Николас Эйверитт, пряча ногу обратно в ботинок.

Джонни не впечатлила культя мужчины, на практике по криминалистике, он видел зрелище и похуже. Однажды ему пришлось наблюдать за вскрытием самоубийцы, который провисел на ремне несколько недель. Вот что действительно мерзко.

Больше всего его удивляло то, что этот мужчина здесь делает и почему до сих пор жив.

Николас Эйверитт закашлялся. Его легкое покашливание, постепенно переходящее в непрерывное буханье, становилось все раскатистей и уже походило на надрывный лай собаки. Он показал большой палец вверх и через мгновение новая порция содрогнула легкие.

Джонни заметил на его губах, а затем руках, кровь. Она была почти черной.

Он отпил из той же фляги, что угощал Джонни. Черт, он пил с ним с одной фляги!

— Вот так всегда…, — он покашлял, — как набросится на меня и хоть убей никак не хочет отпускать. Сукин сын. Единственный верный друг.

Мужчина опустил ноги на каменный пол.

— Ты мне скажи, как ты сюда попал, сынок?

Кажется, приступ стал потихоньку отпускать, и он лишь тяжело вздыхал.

— Это убийство… Фрэнсиса … мистера Эйверитт.

— Чертов козел закрыл дело?

Джонни кивнул.

— Самоубийство.

Николас Эйверитт расхохотался. Это слово рассмешило его пуще любого грязного анекдота.

— Вы были там, — произнес Джонни внезапно. Эта мысль, которая одиноко бродила в подсознании, наконец взорвала мозг, ему стало ясно, откуда на кровати кровь.

— А тебя не проведешь, салага. Хотя, разве я не имею права побыть в доме родного брата?

— В день убийства?

— Да какая разница. Ему уже не поможешь.

Он показал на металлический шкаф, стоящий возле кровати.

— Здесь все, что тебе нужно, сынок, ты же ведь за этим пришел? Только смотри, не лапай сильно. Я все еще хочу прижать к ногтю этого гада.

— А что насчет вас?

— Меня?

Мужчина усмехнулся.

— Поверь, Джонни-бой, я тебе не по зубам. Пока я здесь, город может спать спокойно. Звучит по-идиотски, но это горькая правда. Ты же хочешь выбраться отсюда?

— Только когда узнаю правду.

— Пр-а-а-а-вду? А-а-а-х, так вот, что ты ищешь! Так что ты сразу-то не сказал, я ж тут сижу не один десяток лет просто так, с целой кучей дерьма в голове и жду пока не появится кто-то вроде тебя и не потребует от меня всего, что я знаю! Да если б я знал хоть половину того, что здесь происходит, давно бы устроил судную ночь.

— Они, — он показал пальцем вниз, — боятся меня. Им уже пришлось поздороваться со свинцом, и он оказался ой как не по зубам. Но эти твари хитрые, прячутся в подвале и не переносят солнечный свет. Почему бы тебе все это не спросить у своего отца?

Джонни повел плечами.

— Эти трое придурков, мой-то уже лежит в гробу, разбудили что-то или кого-то поистине чудовищного. Я всякого навидался, сынок, но это гораздо страшнее, чем война.

— Вы сказали разбудили?

— Верно подмечено, Джонни-бой. Папаша твой с дерьмецом оказался, извини за мой французский. Но у него и Фрэнни, хватило ума, все мне рассказать. В отличии от ссыкуна Роберта. Он то и есть по истине настоящее зло.

— Расскажите.

— Только после того, как ты посмотришь на это.

Николас Эйверитт открыл дверцу шкафа и достал желтый конверт.

Еще одна вспышка в голове озарила Джонни. От такого у него перехватило дыхание, и он с почти трясущимися руками взял конверт.

— Натан Кэмпбелл говорил о…

— Натан Кэмпбелл, — перебил его Николас Эйверитт. — Он для них как лакомый кусочек. Бедный парень, и за что ему все это? Но я все-таки сделал кое-что. Не для него. Для Фрэнни. Я успел спрятать вещи парня до того, как приехали, вы, ребята. Иначе всего этого сейчас бы не было.

— И вы знаете кто убил вашего брата?

Николас Эйверитт промолчал, лишь взглянув на Джонни так, что ему захотелось спрятаться подальше от этих глаз.

Джонни Рассел разорвал конверт, доставая содержимое. Перед ним была тонкая папка, сделанная при помощи скрепок и картона и перетянутая резиновым жгутом. Сверху стояла красная печать с единственной буквой «С». Текст на обложке, напечатан машинкой и содержал следующее:

МЕДИЦИНСКАЯ КАРТА ПАЦИЕНТА

Пациент номер 4

Дата рождения:

24 декабря 1961

Пол мужской

Дата поступления:

20 ноября 1969

Диагноз:

Неизвестен

Джонни перевернул страницу

Симптомы:

Ночные кошмары, бессонница, тревожность, повышенная возбудимость.

ПЛАН ЛЕЧЕНИЯ: