Танго на цыпочках

Снова пришлось прерваться. Что за клад такой, который мне не надо искать? Про клад в рассказе отца не было ни слова. Или прослушала? Дура, раззява, чухонь неумытая. Надо было каждое слово ловить и запоминать, а, еще лучше, записывать. Но кто ж знал, что все так повернется.

Значит, на Лисьем острове зарыт клад. Уж не его ли местонахождение требовал указать карлик? Похоже на то, значит, у меня веселая перспектива: либо отыскать сокровища, зарытые неизвестно когда, неизвестно кем, а, главное, неизвестно где, либо умереть.

«Этот дом беспредельно дорог мне, пусть он не такой, каковым был в начале двадцатого века, пусть в нем не осталось ничего, от старинного поместья, но в этом доме — моя душа. Пожалуйста, береги его.

Очень надеюсь, что вы подружитесь с Мареком. Именно желание познакомить вас друг с другом и вынудило меня поставить столь странное условие.

Будь счастлива. Твоя мама, Валентина К.»

— Будь счастлива, — повторила я вслух. — Будь счастлива, Ника.

Руки сами аккуратно сложили листы и запихнули их обратно в конверт. А последнее пожелание матери, которой я никогда не знала, испорченной пластинкой вертелось в голове.

— Будь счастлива.

Плохо помню, как добралась до стоянки. До этого пришлось разговаривать с Алексеем Владимировичем, подписывать бумаги, решать вопросы, связанные с технической стороной поездки. Нотариус предложил мне выехать на следующий же день. Я согласилась: отказываться, возражать или предлагать что-то свое, сил не было. Алексей Владимирович тут же связался с Мареком и договорился, что тот тоже прибудет, но чуть позже. Марек любезно предоставлял мне возможность самостоятельно ознакомится с этой частью наследства. А потом мне объяснили, как добраться до острова, и вежливо выпроводили из кабинета с наилучшими пожеланиями.

Хоть бы Тимур не уехал, в таком состоянии я попросту не в состоянии буду добраться до дома самостоятельно. Состояние-расстояние-достояние.

От моего достояния меня отделяет огромное расстояние.

С неба снова закапало, на сей раз дождь явно вознамерился лить долго и нудно, мелкие капли рисовали круги на гладком зеркале луж, оставляли на зеленом шелке Лариного платья темные точки и забавно щекотали шею.

Где искать Тимура?

Салаватов подъехал сам. Распахнул дверцу и недовольно, будто бы я в чем-то успела провинится, буркнул:

— Садись скорей, пока совсем не промокла.

Мой дневничок.

Тимур достал своей ревностью, рогоносец несчастный, знал бы он, что меня от одного вида мужиков мутит. Приперся в студию, точно не знает, что я не люблю, когда за мной подсматривают. Сидел и спину взглядом прожигал. Естественно, сразу никакой работы, весь день насмарку.

Хорошо, что С. уехала, мне не хотелось бы, чтобы они столкнулись. Салаватову не доверяю, мою С. я никому не доверю!

Решила испытать его, рассказала про героин, давно хотела сделать это. Говорил, что любит, вот пускай и отвечает за свои слова. Любовь до смерти — это, когда вместе умирают, в один день, в один час, в одну минуту. Рука об руку, это да, я понимаю, любовь. А Салаватов? Струсил. Я бы шагнула с ним в никуда, согласилась бы навсегда вместе, а он струсил. Так смешно было читать страх в глазах его. Страх и отвращение, все, как я и предполагала.

Кричал. Требовал. Послала его к черту! Не ушел, он упрямый, точно застрявший на горной тропе осел. Умолял меня подумать. А о чем мне думать? О жизни своей? Так мне от этих мыслей тянет бритвой по венам полоснуть.

Салаватов слабый, если бы он осмелился зайти чуть дальше — все бы узнал. А так… Подумаешь, наркотики, тоже мне новость, этот город — один большой вкусный шприц в красивой обертке. Не Тимуру с ним бороться. Я имею в виду шприц, а не город, город Салаватову тем более не по зубам.