Татьяна Ларина как объект психиатрии

Как относилась к этим домыслам Татьяна? Она слушала их с досадой ("Татьяна слушала с досадой такие сплетни") - ведь в момент визита Онегина ее замещенная реальность не включала в себя схему его сватовства, а потому такие предположения и вызывали в ней досаду.

Из этого следует один важный вывод - никакой любви с первого взгляда в Татьяне не возникло! 

Однако время шло, сплетни продолжались, каждый раз доходя до слуха Татьяны. И эти сплетни чрезвычайно ей нравились - "но тайком с неизъяснимою отрадой невольно думала о том". Заметим: с отрадой она думала вовсе не об Онегине - она думала "о том", то есть о том самом, о чем сплетничали соседи - о ее свадьбе!

Татьяна слушала с досадой

Такие сплетни; но тайком

С неизъяснимою отрадой

Невольно думала о том;

Таким образом, ни в первую встречу с Онегиным, ни в течение нескольких последующих дней никакой любви к Онегину в Татьяне нет ни капли - одна только отрада при мысли о свадьбе, и больше ничего.

*

Наконец слухи и сплетни об этой предполагаемой свадьбе с Онегиным окончательно заполнили сознание Татьяны - "и в сердце дума заронилась". Подчеркиваю еще раз: дума вовсе не об Онегине, а о свадьбе заронилась ей в сердце, и только потому, что именно о свадьбе все и сплетничали.

И только после того, как дума о свадьбе заронилась-таки в ее сердце - только после этого! - она внезапно вспомнила, что в жениха нужно быть влюбленной, что в книжках всегда так. В итоге, как пишет автор, "пора пришла, она влюбилась".

Вот только эта "пора", которая "пришла", не имела никакого отношения ни к возрасту Татьяны, ни к ее чувствам. Ибо чувство у нее было всего одно - отрада при мысли о свадьбе. А Онегин в этой свадебной отраде оказался случайно и был не первым свадебным звеном, а всего лишь заключительным.

Пора же пришла, увы, совсем другому - мысль о свадьбе явилась для Татьяны таким мощным посылом, что все ее бесконечные сиденья у окна, в которые она без устали воображала себя романической героиней, отворили в ее мозгах шлюзы - и в них хлынула замещенная реальность. Книжная ситуация была опознана и наконец-то примерена на себя. Да, собственно, и сам Пушкин не скрывает этого:

Душа ждала... кого-нибудь,

И дождалась... Открылись очи;

Она сказала: это он!

Ну, а раз так, раз уж ей пришло наконец в голову, что она влюбилась, раз уж она вообразила себе это, то отныне Татьяна сутками вспоминает про Онегина.

Собственно, в ее жизни ничего не изменилось - если раньше она маниакально сидела у окна и ждала кого-нибудь, то теперь этот кто-нибудь весьма удачно материализовался, и отныне так же маниакально Татьяна думает об Онегине - "всё полно им", причем полно "и дни и ночи". Сон ее немедленно становится жарким, а всё вокруг "твердит о нем" не как-нибудь, а "без умолку".

Увы! теперь и дни и ночи,

И жаркий одинокий сон,

Все полно им; все деве милой

Без умолку волшебной силой

Твердит о нем.

На этом фоне очень забавно читать высокопарное высказывание Белинского о том, что "весь внутренний мир Татьяны заключался в жажде любви; ничто другое не говорило ее душе; ум ее спал..."

Насчет жажды любви даже читать неловко. Жажда свадьбы - вот единственное, о чем она думала с отрадой, слушая сплетни соседей. Мысль об Онегине очень нескоро появилась в ней - только тогда, когда отрадному мечтанию о замужестве, целиком заполнившему ее мысли, наконец-то потребовался объект. А кто подходил на эту роль лучше Онегина?

Насчет же ума полностью с Белинским согласна. Правда, далее критик совсем уже нафантазировал, но тем не менее зерно истины сохранил и тут: "...ум ее спал, и только разве тяжкое горе жизни могло потом разбудить его, да и то для того, чтоб сдержать страсть и подчинить ее расчету благоразумной морали..."

Вдумайтесь: это каким же на удивление крепким был у Татьяны сон разума, что разбудить его нельзя было и выстрелом из пушки! Разве что горе жизни, восторгается Белинский, да и то не простое горе, а тяжкое, могло разбудить ее ум.

Честно сказать, впервые встречаю такие восторги по поводу непробудно спящего ума.

Но для чего же понадобились бы такие усилия? Чтобы сдержать страсть, уверяет Белинский... Однако никакого тяжкого горя (Ленский тут совершенно не в счет) так до самого конца поэмы и не произойдет, а страсть между тем Татьяна благополучно сдержит.

Вот и верь после этого критикам.

*

Но вернемся к обнаруженной Белинским жажде любви, в которой, по его мнению, заключался весь внутренний мир Татьяны. Во-первых, весь ее внутренний мир мог бы с легкостью уместиться в дамскую сумочку - в виде бумажного листка с цитатами из любовных романов, похожих один на другой. Во-вторых, любовь - это работа души, это нравственная работа, выражающаяся прежде всего в заботе и помощи и исполняемая постоянно, с самых младых своих сознательных лет, и самым естественным образом.