Театр. Том 1

Это второе заблуждение, укоренившееся в умах из-за моего молчания, в равной степени оскорбительно и для Аристотеля и для меня. Этот великий человек так прозорливо и глубоко вник в поэтику, что открытые им законы пригодны для всех времен и народов. Не увлекаясь мелочными прикрасами и соображениями пристойности, зависящими от времени и от народа, он исследовал прежде всего душевные движения, природа коих всегда неизменна; установил, какие страсти должна возбуждать трагедия в душах зрителей;^{43}

указал, какими следует быть действующим лицам и изображаемым событиям, чтобы возбудить эти страсти; определил средства, которыми добиваются этого с сотворения мира и будут добиваться всюду, где есть театр и актеры; но, памятуя, что условия места и времени постоянно меняются, он не стал входить в рассмотрение их и даже не назвал точного числа действий, что гораздо позже сделал Гораций.

Разумеется, я первый осудил бы «Сида», если бы он погрешил против великих и непреложных заветов нашего философа; но я этого не нахожу и беру на себя смелость утверждать, что мое сочинение имело счастье стяжать небывалый успех лишь благодаря соответствию своему двум фундаментальным — да простится мне такой эпитет! — условиям, которые наш великий учитель полагал обязательными для подлинно совершенной трагедии и которые столь редко сочетаются в рамках одной и той же пьесы, что некий ученейший комментатор^{44}

божественного трактата даже заявил, будто пример подобного сочетания встречается у древних только раз — в «Эдипе».^{45} Первое условие состоит в том, что страждущий и гонимый не должен быть ни до конца добродетелен, ни до конца порочен, хотя все-таки должен быть скорее добродетельным, чем порочным, то есть человеком, который по слабости, присущей ему, как всем людям, но отнюдь не преступной, незаслуженно попадает в беду; другое условие заключается в том, что преследовать и подвергать страдальца опасности должен не враг и не просто человек посторонний, а тот, кто любит его и кто дорог ему. Вот, откровенно говоря, единственная и подлинная причина успеха «Сида». Он отвечает обоим вышеназванным условиям, и отрицать это можно лишь в пристрастном ослеплении. На этом я заканчиваю свое предуведомление, но прежде хочу сдержать обещание и, сказав несколько слов о Сиде театральном, привести в защиту исторической Химены те два романса, о коих упомянул вначале.

ROMANCE PRIMERO