Текстоцентризм в кинокритике предвоенного СССР

о режиссере-драматурге, о типе мастера этого вида искусства, для которого кино – один и единственный жанр, способ, метод для творческого утверждения своей личности, для высказывания своего […] знания мира. […] Мастер кино не нуждается в литературных варягах. […] он не может механически делить этапы единого творческого процесса, не будет сдавать внаем один из этажей своего творческого сознания; […] он не режиссер, если не сценарист, и не сценарист, если он не режиссер [Там же: 189–191].

При этом Левидов осознавал, что автономия кино чаще декларируется, чем воспринимается всерьез.

Известна стенограмма прений по левидовскому докладу «Писатели и кино» 20 ноября 1934 года; журнал со статьей «Тема мастера» был подписан в печать 5 ноября, значит, аудитория могла знать ее содержание. Текст доклада недоступен, но раз его тема эквивалентна теме статьи, велика вероятность, что Левидов говорил о том же. Об этом свидетельствуют и прения, в которых обсуждается левидовская критика тех же четырех сценариев.

На обсуждении позицию Левидова приняли за провокацию – прямо об этом говорили Милькин [Левидов 1934б: 8] и Виноградская [Там же: 13]; мало кто полемизировал с Левидовым по существу. Тем не менее в заключительном слове он развил выводы статьи:

Искусство кино настолько […] своеобразное, что […] мы еще не имеем людей, для которых это является средством их выражения. Художественному кино только двадцать лет отроду, оно еще не создало таких выражений, но оно создаст. Сейчас лишь первый этап развития кино, это еще не период дифференциации, а период анархического смешения функций. Дифференциация придет потом. Но мы, конечно, должны идти к синтезу, и он выражается в том, что кинематографическое мышление будет появляться все чаще и сильнее. […] Нынешний режиссер […] не драматург, потому что он еще и не режиссер […] Лучшее, что есть в кино, – это Чарли Чаплин. То, что ему пишут сценарии, это трамплин для него, как для Гете – легенда о Фаусте. […] Можно ли представить себе, что у Чаплина развитие сюжета отделено от выражения этого сюжета? [Левидов 1934б: 34–35]

Борису Леонидову, считающему, что, если «процесс будет неразделим, то это исключит возможность общественного контроля» [Там же: 24], Левидов ответил:

…я говорю не о примате режиссера или сценариста, а о невозможности разделения творческого процесса […]. …мышление в кино и взгляд на мир через кино включает и драматургическую способность, и способность актера и художника. Вы говорите: значит, и музыку писать? Верно, не писать музыку, а видеть, как должна звучать музыка. […] Режиссер находит композитора, который может положить его мысли на ноты […]. Неважно, как это делается, сценарист может быть группой из 50 человек, но здесь нет сценариста, которому заказывают фильм, а есть коллектив, который делает фильм с начала до конца. Конечно, это сейчас неосуществимо, но это тенденция для будущего [Там же: 35–36].