Тело дрянь. Донесения с фронта (и из тыла)

На шум сбежалась небольшая толпа бородатых хипстеров во фланелевых рубашках, которые окружили и стали разглядывать мои отходы. Одна пустая коробочка из-под хумуса смотрелась еще нормально, но девять? Я задумалась над своими жизненными приоритетами. На работе сосредоточиться было невозможно. Как только я садилась обратно за стол, она снова кричала: «Мара!» После одного такого крика я увидела в ее руке пластиковую обертку от тампона — оказывается, их тоже нельзя перерабатывать. Я просто хотела помочь планете, но старушка смотрела на меня как на второе пришествие Сталина.

Для таких дней (дерьмовых, унизительных и совершенно контрпродуктивных) у меня был ритуал, позволявший вернуть происходящее в нужное русло, — донорская сдача крови.

К тому моменту я сдавала кровь уже десять лет, с семнадцати. Что бы ни происходило в моей жизни — расставание, проваленный экзамен, раздражение после бритья, — это всегда делало ее лучше. Донорство задним числом упрощало все мои проблемы, помещая их в более широкую перспективу. Благодаря этому я видела картину в целом. Внезапно я решала настоящие вопросы, вопросы жизни и смерти.

Не говоря уже о том, что большинство людей целую вечность учатся спасать жизни в медвузе, для чего берут непомерные студенческие кредиты. А я просто лежала на кушетке и лопала Oreo. Я чувствовала себя свершившей доброе дело, хотя не сделала ровным счетом ничего. Способ быть хорошим для ленивых.

Еще сдача крови поднимала мне самооценку, когда я чувствовала себя подавленной. Я выходила из донорского пункта с красным бинтом на руке. Заметив его, друзья и простые встречные (например, продавец в ближайшем винном погребе) спрашивали: «Что случилось? Все в порядке?»

Я пожимала плечами, будто ничего не произошло, но чувствовала небольшое моральное превосходство. «Все в порядке, просто кровь сдавала».

Если быть аккуратной и не принимать душ, бинт можно носить еще два дня.

В тот день я узнала, что кровомобиль (обычный фургон, переоборудованный в пункт сбора крови) припаркован на углу Бедфорд-авеню и Северной Седьмой улицы в Вильямсбурге. Выйдя из квартиры, после двадцатиминутной прогулки я услышала гул его электрогенератора, заглушавший автомобильные гудки и какофонию голосов прохожих.

Записавшись на сдачу, я прошла через привычную волокиту: анкета, короткие расспросы медиков, проверка гемоглобина. Все шло по плану. Мой ангст должен был утихнуть и вскоре пройти.

Медсестра усадила меня на кушетку из кожзама. Многим не нравится смотреть на забор крови, но я люблю и слежу за каждой деталью. Она плотно обернула резиновый жгут вокруг моего бицепса и положила в ладонь поролоновый мячик, чтобы я сжимала его, пока она ищет вену. «О, вена у вас отличная», — сказала она, ощупывая внутреннюю сторону локтя.

Я это приняла за комплимент (всегда так делаю), хотя уверена, что медсестры так говорят всем.

Она проколола вену и затем заклеила иглу пластырем, пока моя кровь лилась по прозрачной трубочке в пластиковую емкость, подвешенную сбоку.

Я любила донорство крови по множеству причин. Это не только помощь человечеству, но и мини-диета, которая помогает буквально за несколько минут. В конце концов, пинта крови весит почти полкило. Впрочем, разделяют такой взгляд далеко не все. «Сдачу крови нельзя принимать за способ похудеть», — пишет медицинский корреспондент Associated Press Кэрол Окс.

Через десять минут пластиковый мешочек был полон. Медсестра извлекла иглу и перемотала место укола, после чего я приподнялась ради любимой части донорства: бесплатных печенек в неограниченном количестве. Но стоило потянуться к коробке, как случилось нечто непредвиденное. Мой мозг решил устроить перекур. Голова закружилась, голоса стали приглушенными, в глазах помутилось. Никогда не забуду, как все вокруг исчезло: я не видела даже коробки с печеньями, за которыми тянулась. Я подняла руку (настолько глубок у меня этот импульс), чтобы спросить, что со мной происходит, но было поздно.

В следующее мгновение я очнулась лежащей в узком проходе лицом вниз, окруженная лужей мочи и двумя раздосадованными лаборантками. Я упала в обморок и описалась на полу некогда любимого кровомобиля.

В первый и последний раз я пожалела, что надела спортивные штаны. В этот момент их главное качество сменилось с «удобных» на «хорошо впитывающие».

Полагаю, медсестры должны были вызвать вертолет скорой помощи и психотерапевта. Вместо этого они сказали мне передохнуть несколько минут, после чего отправили восвояси. Вероятно, голова у меня не варила, потому что я без предупреждения заявилась к Дэйву. На тот момент мы встречались с ним совсем недолго. Я еще не знала, что он терпеть не может сельдерей, — однако объявилась у него на пороге в светло-серых трениках, на которых пятно мочи было так же заметно, как засос на бледной шее. Дэйв осмотрел меня с головы до ног. Но не бросил. Более того, даже впустил в квартиру. Это был один из худших моментов в моей жизни. Уверена, все происходило как в замедленной съемке.

Всю ночь меня мучила тупая, не стихающая мигрень.