Тело помнит все. Какую роль психологическая травма играет в жизни человека и какие техники помогают ее преодолеть

До начала судебного процесса судья проводит так называемые слушания Доберта, чтобы установить стандарты для экспертных показаний, которые будут представлены присяжным. В деле 1996 года мне удалось убедить федерального окружного судью в Бостоне, что люди с психологической травмой часто теряют все воспоминания о случившемся, постепенно восстанавливая их по кусочкам лишь спустя многие годы. Те же самые стандарты должны были применяться и в деле Джулиана. Хотя мой отчет, направленный его адвокату, и остается конфиденциальным, он основывался на десятилетиях клинического опыта и исследований травматических воспоминаний, включая работу некоторых великих родоначальников современной психиатрии.

Сравнение обычных и травматических воспоминаний

Мы все знаем, насколько изменчивой является человеческая память; наши рассказы о прошлом постоянно меняются, мы пересматриваем и корректируем их. Когда мы вместе с братьями и сестрами рассказываем о событиях нашего детства, в итоге неизбежно создается ощущение, словно мы выросли в разных семьях – столь многие из наших воспоминаний разнятся. Подобные автобиографические воспоминания не являются точным отражением реальности; это истории, которые мы рассказываем, чтобы передать наше личное видение случившегося.

Невероятная способность человеческого разума переписывать память была продемонстрирована исследованием Гранта, в рамках которого систематически отслеживалось физическое и психическое здоровье более двухсот студентов Гарварда, начиная с их второго года обучения в 1939–44 годах и по сей день (2). Разумеется, люди, разработавшие это исследование, не могли предвидеть, что большинство участников отправятся воевать на Второй мировой войне, однако теперь мы можем отследить развитие их военных воспоминаний. Этих мужчин подробно опросили про войну в 1945–1946 годах, а затем еще раз в 1989–1990-х. Сорок пять лет спустя рассказы большинства очень сильно отличались от того, что было записано с их слов сразу же после войны: по прошествии времени пережитые ими события утратили свой первозданный ужас. У тех же, кто получил психологическую травму с последующим развитием ПТСР, рассказ совершенно не изменился: спустя сорок пять лет после окончания войны их воспоминания остались практически нетронутыми.

То, запомним ли мы вообще то или иное событие, а также насколько точными будут воспоминания о нем, во многом зависит от того, насколько важным оно было лично для нас, а также от эмоций, которые мы испытывали в тот момент. Ключевой фактор – это наш уровень возбуждения. У каждого из нас есть воспоминания, связанные с определенными людьми, звуками, запахами и местами, которые надолго остаются с нами. Большинство из нас по-прежнему в точности помнят, где мы были и что видели во вторник одиннадцатого сентября 2001 года, однако мало кто вспомнит что-то конкретное про десятое сентября того же года.

Большинство повседневных переживаний немедленно уходит в забытье. В обычные дни нам мало есть о чем рассказать, когда мы вечером возвращаемся домой. Наш разум работает по определенным схемам или картам, и происшествия, которые выходят за рамки установленных закономерностей, с большей вероятностью привлекают наше внимание. Если мы получили прибавку на работе или друг рассказал нам какие-то волнующие новости, то мы запомним подробности этого момента – во всяком случае, на какое-то время.

Лучше всего мы запоминаем оскорбления и травмы: адреналин, выделяемый в организме, чтобы помочь нам защититься от потенциальной угрозы, помогает запечатлеть эти происшествия в памяти. Даже если конкретное содержание сделанного замечания и растворяется со временем, неприязнь к сделавшему его человеку, как правило, остается.

Когда происходит нечто пугающее, например если мы становимся свидетелями того, как наш ребенок или друг пострадал в результате несчастного случая, у нас надолго останутся живые и по большей части точные воспоминания о случившемся. Как продемонстрировал Джеймс Макгоу вместе с коллегами, чем больше выделяется адреналина, тем точнее будут воспоминания (3). Такая закономерность, однако, сохраняется лишь до определенного момента. Столкнувшись с ужасом – особенно с ужасом «неотвратимого шока», – эта система перегружается и выходит из строя.