Тем, кто хочет знать

М а р с е л ь. Гирш, тебе нужен в Израиле прочный фундамент.

Г у р в и ч. Из чего же ты мне построишь этот фундамент?

М а р с е л ь. Прежде всего из… полного доверия к тебе. Деби и моего. Ты, оказывается, вполне современный человек. Так вот, из всех наших дел мы с Деби самым главным считаем ресторан. Он у нас не шикарный, но с хорошей репутацией. Богатая публика у нас не кутит. У нас питаются люди труда. И мы идем им навстречу: если клиент нуждается в кредите, Деби — с открытой душой. И люди это ценят, от посетителей отбоя нет. Квартиранты шипят: «Деньги к деньгам идут». Как будто они вложили в наш ресторан свое капцанское наследство. А истина, дорогой Гирш, в том, что мы с Деби солидно ведем дело. И демократично. У нас самые простые посетители, но мы к ним со всем уважением… Ты меня слушаешь?

Г у р в и ч. Слушаю, но пока не понимаю, при чем тут я. Вы же не собираетесь взять меня в компаньоны.

М а р с е л ь. Почти. Почти берем. Сегодня — на легкую, выгодную службу, а завтра — кто знает — может быть, и в долю.

Г у р в и ч. В официанты я уже стар, а куховарить не обучен.

М а р с е л ь. Мы с Деби решили, что ресторану нужен распорядитель. Приятный, вежливый, обходительный. Ты располагаешь к себе людей, Гирш. Подойдешь к столику, скажешь клиенту два-три приятных слова…

Г у р в и ч. Слово, конечно, хорошо, но меню у вас, говорят, не очень.

М а р с е л ь. Меню не касайся. Твое дело — встретить клиента, усадить его. Ну и побеседовать. О чем хочешь, мы тебе ничего, боже упаси, не навязываем. Будь такой, какой ты есть. Ты ведь все у нас критикуешь. Хочешь расписывать, какое райское житье ты покинул? Расписывай на здоровье.

Г у р в и ч. А в шинбете за меня изобьют тебя?

М а р с е л ь (подходит к нему). Шинбет я беру на себя.

Г у р в и ч (опустил ноги на пол). Дебора в первый же день предупредила, что шинбета надо бояться как чумы.

М а р с е л ь (снисходительно улыбаясь)

. Деби — женщина. С министерской головой, но женщина. А с чего начинает молитву верующий израильтянин? «Благодарю тебя, всевышний, за то, что ты не сотворил меня женщиной». Мы с тобой, говоря между нами, не очень-то молимся, но под такой молитвой подпишемся двумя руками. Разве нет?

Г у р в и ч. С шинбета ты перешел на всевышнего. Зачем?

М а р с е л ь (придвигает к постели стул, садится). Слушай, хватит нам играть в жмурки. Я тебя вижу насквозь, ты человек гибкий. Если еще там, в Союзе, догадался организовать «антисемитский» звонок дочке… (Восторженно.) Ну, а твоя выдумка с недостачей в магазине — это просто находка! Так что не будем строить друг перед другом праведников. Гирш, ты можешь у нас пойти в гору. (Положил руки ему на плечи.) Значит, так. У нас обедают люди с заводов. (Оглядывается на окно.) Э, непростых заводов. Там каждый час забастовки — это удар по государству. И даже по нашим… большим союзникам. Но и на таких заводах, представь себе, завелись коммунисты. О сочувствующих я уже не говорю. И смутьянов-комсомольцев тоже хватает — столько бы болячек моим врагам! Так что перед такими клиентами можешь смело изливаться, как был бы ты счастлив, если бы твоя дочка и здесь, в Израиле, тоже поступила в комсомол. Уловил? И пойдет откровенность за откровенность.

Г у р в и ч. А платить тебе шинбет будет сдельно или помесячно?

М а р с е л ь (опешил). Мне?

Г у р в и ч. А кому же? Расплачиваются ведь с фирмой.

М а р с е л ь (хмуро). Расплачиваются? За что?

Г у р в и ч. За каждого, на кого я донесу. Точнее, мы вдвоем донесем. Дебора будет в стороне: женщина.

М а р с е л ь (вскочил, отшвырнул стул). Ты как смеешь?

Г у р в и ч (встал, идет на него). А ты как посмел, выродок? В шинбет меня сватать? В провокаторы нанимать!

М а р с е л ь. Тебя нанимать? Что я, спятил? (Деланно смеется.)

Я же тебя на всякий случай прощупывал. Хотя мы с Деби и раньше знали, что можно ждать от типа, который с легкой душой провоцировал собственную дочь. И жену.

Г у р в и ч. Большего зла, чем я им причинил, я уже не могу принести Наташе и Розе, не смогу. И судить меня имеют право только они.

М а р с е л ь. Судить? Не знаю, как там Роза, а Наташе не за что тебя судить. Жизнь свое возьмет, девчонка опомнится. И станет настоящей израильтянкой. Войдет во вкус европейской жизни! Забудет и вашу Белоруссию, и комсомол, и свой институт как дурной сон. (Зло.) А тебя за твое нытье по «советской родине» запрезирает. Возненавидит.

Г у р в и ч. Врешь. Наташа никогда…

М а р с е л ь. А что она у тебя — святая? Такая, как все. Будет искать мужа побогаче. И рога наставлять ему будет. И если попросят, шинбету поможет. И будет издеваться над свеженькими советскими дурачками, как сейчас издеваются над вами.

Г у р в и ч. Гад! (Бьет Марселя по лицу.) Гад… (Силы оставляют его, он с трудом дотягивается до постели.)