Тем, кто хочет знать

М а р с е л ь. Дал бы я тебе, прихвостень советский, сдачи с процентами, но боюсь: мне же хоронить придется.

На пороге — Н а т а ш а.

Н а т а ш а. Папа! (Укладывает его в постель.)

М а р с е л ь. Твой папочка задумал испортить тебе жизнь.

Н а т а ш а. Здесь у меня жизни не будет. Уходите.

М а р с е л ь. В конце концов им заинтересуется шинбет.

Н а т а ш а (властно). Уходите!

М а р с е л ь. Пожалуйста, пожалуйста. (Медленно уходит.)

Слышно, как запирает дверь на ключ.

Н а т а ш а. Не нужен был этот разговор.

Г у р в и ч. Нужен. Чтобы я окончательно убедился, в какой ад затащил тебя и маму.

Н а т а ш а. Ничего, папочка, мы вырвемся из ада. Главное — не заболей. Крепись.

Г у р в и ч. Я посплю… (Тут же спохватывается.) Где мама? Давно ей пора вернуться.

Н а т а ш а. Наверно, возвращается пешком. Ей полезен моцион.

Г у р в и ч. «Моцион». Экономит на автобусе.

Н а т а ш а. Усни, папа. Вспомни что-нибудь хорошее. Закрой глаза и представь себе березы в нашем парке. Речку вспомни. Меня на лодке за веслами… Мы снова будем счастливы… «Мы увидим небо в алмазах…»

Г у р в и ч. Ты в Москве расплакалась, когда услышала эти слова в театре… Нас повел на «Дядю Ваню» Толя Бурков, мы в одном медсанбате под Курском лежали… Ты плачешь?

Н а т а ш а. Увижу ли я Москву? Папа!..

С шумом отпирают и распахивают внутреннюю дверь. Вбегает взбешенный  М а р с е л ь.

М а р с е л ь. Чтобы духу вашего не было в моем доме! Три дня срока!

Н а т а ш а. Но тетя Дебора сказала…

М а р с е л ь. «Тетя»! Хватит ломать комедию! Деби тебе такая же тетя, как Голда Меир мне.

Н а т а ш а (растерянно). Папа…

Г у р в и ч. Он прав, доченька. Я тебя и тут обманул. Дебору Гройс превратили в мою тетю во имя «воссоединения семьи».

М а р с е л ь. Если бы Деби знала, какие вы типы, она ни за что…

Г у р в и ч. Нашли бы нам дядю.

Н а т а ш а. Те же деньги.

М а р с е л ь. А я вам не дядя и предупреждаю: через неделю эту комнату начнут ремонтировать под мой кабинет.

Г у р в и ч. Я поговорю с госпожой Деборой.

М а р с е л ь. Нет, уж сначала я с ней поговорю. И поставлю ультиматум: или я, или… враги Израиля! (Уходит, хлопнув дверью.)

З а т е м н е н и е.

6

Ночной бар «Глория». Еще далеко до полуночи — бар почти пуст. На эстраде играет трио: с к р и п а ч, п и а н и с т, у д а р н и к. За ближайшим к эстраде столиком  д в а  с т а р и к а, сильно потрепанные жизнью, — сказывается это не столько в поношенных костюмах, сколько в запавших печальных глазах.

Из-за портьеры появляются  Э л ь з а  и  Н а т а ш а. Эльза в эстрадном платье, обильно накрашена и изысканно причесана.

Э л ь з а (подводит Наташу к маленькому столику у портьеры). Музыкантский столик, никто к тебе не подойдет. Разве только когда перепьются. (Проходящей мимо официантке.) Для мадемуазель — кофе. Запишите на меня. (Наташе.) Появится шеф, я тебя позову. (Уходит за портьеру.)

О ф и ц и а н т к а  приносит двум старикам заказанные напитки: одному — в чашке, другому — в бокале. Музыканты закончили играть. На эстраду выходит  Э л ь з а. Два-три жиденьких хлопка. К эстраде торопливо подходит  П е р в ы й  с т а р и к.

П е р в ы й  с т а р и к (скрипачу). Будьте любезны. (Протягивает деньги.) Песню об Одессе, очень прошу.

Скрипач берет деньги и кланяется.

Э л ь з а (испуганно). Нет, нет! (Первому старику.) Опять вы расплачетесь — и поднимется шумиха.

П е р в ы й  с т а р и к. Хорошая моя, все слезы про Одессу я уже выплакал. Буду сидеть как истукан.

Э л ь з а. Не всем здесь по душе такие песни.

П е р в ы й  с т а р и к (апеллирует к скрипачу). Вот и спойте, будьте любезны, пока пусто.