Тёмное прошлое. Пальмовый дневник каракала полиции

– Я не вижу повода отменять казнь, – сказал Лёвыч. – Раз суслица виновата, пусть её казнят твои дружки барсуки в своём барсучьем лесу. Ну а мы тут пока казним суриката. Он явно её сообщник. Жена и муж всегда заодно.

– Что ж тут явного? – я с трудом сдержалась, чтобы не выщелкнуть когти. – С какой стати «всегда»? Где доказательства?!

– Не нужны тут доказательства. Достаточно стадной мудрости: «Самка с самцом – один хвост кольцом». Слыхала, вольная самка саванны?

– Я не опираюсь в своих расследованиях на стадную мудрость.

– Очень зря. От этого – твои профессиональные неудачи. Всегда нужно слушать стадо, – лев Лёвыч мотнул хвостом. – Аудиенция закончена.

– Я требую аудиенции у Царя.

– Ты? Требуешь?! – он недобро ухмыльнулся. – А ты не оборзела ли, часом, кошка саванны?

– Я нижайше прошу встречи с Царём зверей.

– Царь очень занят. И я тоже занят: пора на казнь суриката, а меня ещё даже не вылизали.

18:30

До заката остаётся менее получаса, и солнце саванны лежит на линии горизонта, как гигантский перезревший плод манго, упавший с Великого Древа и обнаживший своё огненное нутро под лопнувшей шкурой. Сама же шкура, переливающаяся алым и розовым, заслоняет всё небо.

Под этой манговой шкурой даже песок на площади кажется красноватым, и Страшная Яма похожа на воспалённый зев в разинутой глотке хищного зверя. Там, в глотке, сидит маленький сурикат, взявший на себя чужую вину. Сурикат так мал по сравнению с этим солнцем и с этим небом, с этой площадью и с этой ужасной ямой, спроектированной так, чтобы в неё помещался слон (вдруг придётся казнить слона?). Он настолько мал, что увидеть его на дне можно только склонившись над краем ямы. Именно это они и делают – все те звери, что добровольно участвуют в казни, закапывая маленького суриката в песок. Прежде чем швырнуть свою законную горсть, они с любопытством заглядывают в Страшную Яму – и видят суриката на дне. Они выглядят немного разочарованными: сурикат такой маленький, что просто мечется по дну, уворачиваясь от их горсток.

Звери движутся вокруг ямы жутким медленным хороводом, кидая песок по очереди. Таково распоряжение Прайда: до заката закапываем в медленном темпе, малыми порциями и по одному. Звери в хороводе нетерпеливо поглядывают на солнце: ну когда оно уже, наконец, закатится и им можно будет закапывать не по горсточке и не по очереди, а по велению сердца – помогая себе копытами, и рогами, и хвостами, и лапами, всем миром, дружно и разом?

Я тоже смотрю на солнце. В отличие от них, я не хочу, чтобы оно опускалось. Я пытаюсь загипнотизировать его взглядом – как большую белую разгорячённую мышь. Стой. Застынь. Не прячься за горизонтом, я не буду тебя ловить. Мне просто нужно немного времени. Я хочу дождаться сообщения от Барсукота. Оно придёт, обязательно. Это же Барсукот. Как бы сильно он ни был обижен, профессионализм для него важней. Если он пришлёт сообщение о том, кто на самом деле виновен, Царь зверей прислушается к нему и суриката можно будет спасти… Ты просто остановись ненадолго, солнце.

Но оно не останавливается. Оно уже наполовину скрылось в песке – будто роет себе там, за горизонтом, вторую Страшную Яму…

Попка тоже в хороводе вместе с охранными гиеновидными псами. Он топорщит перья и нетерпеливо подскакивает в ожидании своей очереди, то и дело выкрикивая:

– Попочка самый первый узнал всю правду! И про сурикатов, и про сусликов Попка вовремя узнал правду!

Когда очередь наконец до него доходит, он кидает в яму горсточку песка с воплем:

– Попка не дурак!

Гиеновидные собаки Гиги и Виви собираются тоже кинуть по горсти, но я кричу:

– А ну фу!

Они застывают, в недоумении наклонив головы вправо.

– Я запрещаю сотрудникам Полиции Дальнего Редколесья участвовать в казни, – говорю я. – Выйти из строя!

Они повинуются: выходят из хоровода, утаскивая за собой на верёвочке недовольного попугая.

Они выполнили команду, но явно не понимают, почему я её отдала. Их ушастые головы теперь наклонены влево: идёт мыслительная работа.

Я хотела бы им объяснить, что маленький сурикат невиновен, – но это их запутает ещё больше. Они этого не поймут. Раз признался – значит, виновен. Раз приговорили – значит, преступник. «Мяса без кости не бывает», как гласит известная зверская мудрость.

Поэтому я просто им говорю:

– Команды не обсуждаются.

И они с облегчением выпрямляются и сразу же забывают, о чём только что так мучительно размышляли.

18:45

Когда от солнца остаётся лишь узкий, похожий на верхушку гнойного нарыва белёсый край, трубный голос Слона Связи оглашает саванну:

– Сообщение для каракала полиции от Барсукота.

Я совсем не собиралась урчать, но, помимо собственной воли, включаю максимальную громкость блаженства.

18:46

Однако моё блаженство длится недолго.

Текст сообщения:

– НЕ ДУРАК УЗНАЛ ПРАВДУ.

Это четыре, а не три слова – ведь частица «не» за слово теперь не считается.

Эти четыре слова – совсем не те, которых я ждала от Барсукота.

А вот Попка рад. Он победно раскинул крылья, и его щёчки горят, как закатное небо:

– Попка не дурак! Узнал правду!