Тень ее высочества

– Внизу в тени здания стоит маг, хорошо знакомый одному из учеников. Он что-то говорит, и взволнованные ребята спешат к остальным.

Следопыт и магистры переходят в правую спальню.

– Тихо, но бурно спорят. После чего девочка, достав из походной сумки лечебные снадобья, бросает взрослому магу в чай оранжевый порошок…

– Толченые лепестки итэрианской сон-травы, – вырвалось у раздраженного Альберта. – Ну, Олли, доберусь я до тебя, седмицу сидеть будешь только на мягких подушках.

– Бить учеников даже за серьезный проступок Антар не рекомендовал, – осуждающе шепнула Иллиан.

– Но и не запрещал, – парировал землевик, знаменитый тем, что, получив должность магистра, в тот же день отменил порку, введенную в регламент школы его предшественником.

– Когда мужчина засыпает, дети выходят на балкон и пришлый маг с помощью левитации спускает их вниз. – Юлиан надолго замолчал, а затем, открыв глаза, сообщил: – Чтобы увидеть, куда увезли учеников, мне понадобятся их личные вещи.

– Поисковые заклинания блокируются, – возразил магистр воздушников. – А если попытаемся сломать экранирующий щит, похититель почувствует и перепрячет заложников.

– Нет, мой дар действует по-иному.

– Юлиан, опиши незнакомца, – попросила Сиелла.

– Простите, он все время прятал лицо в тени, хотя мальчик и узнал его.

– Какой именно ученик? Один из близнецов?

– Нет, тот, что младше.

– Значит, Корин. – Магесса закусила губу. – Хоть что-нибудь скажи нам про похитителя!

– Мне жаль, но я не могу его рассмотреть. Только скажу, что Корин ему доверяет и уважает почти как вас, магистр.

– Сиелла, неужели кто-то из твоих хранителей перешел на темную сторону? – высказал догадку магистр Земли.

– Элевтийский, ты начинаешь снова?! – разозлилась магесса. – Тебе мало сломанной судьбы Ронарка? Опять безосновательные обвинения?

– Боюсь, Сиелла, сейчас Альберт прав. – Вариор успокаивающе положил руку на плечо магессы. – Кто пользуется авторитетом у твоего непоседливого ученика? Марион или Лидо?

– Марион, – нехотя созналась синеглазая. – Но он никогда не выказывал симпатий Эвгусту.

– Ошибаешься, Си, – тяжело вздохнул огневик. – Племянник пересказал их недавний разговор. Марион старался убедить других хранителей, что не так страшен Эвгуст, как описала его прорицательница.

Водница схватилась за голову.

– Но почему? У него нет причин становиться отступником!

– Обида? Ревность? – предположил блондин и многозначительно покосился на Воронова.

– Давай без грязных намеков, Альберт. Всем известно, Марион – мой лучший друг.

– Ах, Сиелла, Сиелла… – Землевик с грустной улыбкой покачал головой. – Вроде не девочка, а продолжаешь верить в дружбу сильного пола со слабым. Эту сказку мужчины придумали, чтобы подбираться к недоступным женщинам.

– Не равняй других по себе, Элевтийский!

– Хватит выяснять отношения. Давайте решать, что делать дальше? – Петер постарался перевести беседу в нужное русло. – Идти за детьми без поддержки хранителей глупо, а оставлять Мариона без пригляда – опасно. Да он и не должен догадаться, что его раскрыли.

– А если не говорить хранителям истинную цель поездки? Обставить как предварительную разведку?

– Вряд ли получится, Вариор. И все-таки я не верю, что предатель – Марион.

– Да открой ты глаза, Сиелла!

Губы Юлиана, терпеливо из-под ресниц наблюдающего за грызней магистров, скривила издевательская усмешка.

Дом Забвения, Агатград, провинция Эшер, Северная империя,

73-й день пришествия Эвгуста Проклятого

Девушка с черными, как ночь, волосами брела по руслу ушедшей под землю реки. Местами смолянистая, местами серая корка засохшей грязи потрескалась, образуя причудливые узоры, которые ломались, когда ее нога на них наступала. Чахлый колючий кустарник, росший по крутым берегам, не позволял ей выбраться, больно царапая пальцы.

По насыщенно синему, как глаза путницы, небу плыли багровые облака.

Извилистое русло чуть выровнялось, позволив увидеть, что впереди. Она остановилась и, напрягая зрение, долго всматривалась вдаль. Ничего. Все та же высохшая река. Ни птиц, ни зверей, даже насекомых нет, лишь пыль, камни, песок и сухостой, да странный, словно сбрызнутый свежей кровью, небосвод.

Чтобы что-то изменить, порой приходится идти на жертвы. На этот раз она отделалась физической болью и порванной одеждой. Цепляясь за колючие ветки, девушка лезла вверх по почти отвесной стене, и алые пятна крови оставались на камнях, тяжелыми каплями падали на иссушенную землю.

Выбравшись, она оглянулась – и обомлела. Внизу отбрасывала солнечные блики бурная река, и зеленая трава густо поросла по ее берегам. Перед ней же, наверху, вновь простиралась каменистая пустыня.

Дальнейшую дорогу девушка измеряла переходами от одного мертвого, узловатого дерева к другому. На сто тридцать шестом корявом, выбеленном солнцем и выглаженном ветром стволе она остановилась, понимая, что сил больше нет. Обняв мертвое растение, обреченно закрыла глаза.