Тень и её демон

— Именем короля, — раздраженно отрубил все возражения Усатый. Вроде там была подлиннее формула, отменяющая любые правила по приказу монарха, но я отчего-то не могла припомнить ее в точности. Может быть, потому что Усатый приподнял мой локоть повыше, заставив меня неловко согнуться, чтобы предотвратить острую боль в вывернутом суставе.

Распорядитель проворчал что-то нечленораздельное не то про короля, не то про его личных гвардейцев. Звякнул связкой ключей, снимая ее с пояса. Затем сказал, внушительно подняв указательный палец:

— Все равно для порядка сообщите мне свои имена и звания. Чтобы я потом, значит, отчитался, кому следует.

— Личной гвардии короля сотник Паташ и десятник Йоррен, — теряя терпение, прорычал Усатый. Мне из моей скрюченной позы «носом вниз» было хорошо видно, как его правая рука в белой перчатке сжимает жезл-парализатор. Левой он все еще удерживал меня. Ему не приходилось прикладывать никаких усилий, в то время как у меня холодный пот на лбу выступил — непросто сохранять баланс в болезненном захвате.

— А этого как записать? — пренебрежительный кивок в мою сторону.

— Никак. И давай поживее покончим с формальностями.

— Здесь вам не каталажка, чтобы уличных проходимцев сюда тащить, — продолжая ворчать, распорядитель, наконец, поднялся с места и подошел к железной решетке, позвякивая ключами. Когда он поднял руку, чтобы поднести связку с ключами ближе к глазам, я увидела, как на его запястье под отворотом на рукаве тускло блеснул металлическим боком Связной браслет. Не так прост этот распорядитель, как хочет показаться… Связные браслеты далеко не каждый чиновник может себе позволить, а у простого смотрителя Казематов почему-то имеется.

«Попроси его расстегнуть рубашку, вдруг он тоже человек короля?» — гнусно заржал демон.

«Какая неожиданность! Зовите искателей! Человек короля во дворце», — фыркнула я про себя. Но взгляд на лице распорядителя задержала, хорошенько запоминая его черты.

С неприятным скрипом застоявшихся железных петель, решетка отошла с места. Распорядитель шагнул вперед, пряча самопишущее перо в нагрудный карман. Меня втолкнули в проем дверей сразу за ним.

Мы пошли под низкими покатыми сводами — не настолько низкими, чтобы хоть кому-то из нас нужно было пригибать голову, но при этом складывалось неприятное ощущение, будто вот-вот беззащитная макушка чиркнет о каменный потолок. Но это психологическое давление вскоре кончилось. Шли мы недолго. Как только по правую руку от нас обнаружилась первая же относительно пустая комната, меня засунули туда, предварительно освободив руки. Звонко щелкнул замок. Я ждала, что вскоре тихонько загудит включенный магический экран, но не дождалась. Странно, а в тюрьме давно уже догадались держать заключенных под двойной охраной.

Казематы, конечно, не тюрьма. Здесь до сих пор хранят арсенал немагического оружия прошлой эпохи и… непонятно что в пыльных мешках и неподписанных ящиках. Я подошла к сваленным у стены мешкам. Постучала носком сапога, чтобы убедиться, что в мешках что-то твердо-сыпучее, вроде зерна. Но кто, скажите на милость, хранит зерно в сырых подвалах и мешках? Разве что местных мышей подкармливать. Я опустилась на одно колено. Потыкала мешковину пальцем с неровно обломанным ногтем. Все же не зерно. Запах у содержимого был кисловатый, неприятный, незнакомый. Поразмыслив, решила держаться от мешков подальше, хотя они явно куда лучше подходили в качестве сиденья, чем холодный земляной пол, заваленный мусором и кусками штукатурки, отвалившейся от стен.

Я достала из потайного кармашка на жилете малыша-Светляка, подышала на него и отпустила кружиться над головой. Еще немного света давало вентиляционное окошко под самым потолком. Но все же со Светляком уютнее. Он тихонько стрекотал над ухом, превращая энергию поля в свет, и я, слушая незамысловатую монотонную песенку, понемногу успокаивала сбивчивое дыхание и колотящееся сердце.

Потопталась на месте, походила из угла в угол, насчитала ровно восемь средних по длине шагов по диагонали от стены с дверью до стены, до половины заваленной мешками. Светляк следовал за мной, да еще успевал кружиться вокруг, как влюбчивый ночной мотылек вокруг фонарика. Хотя он сам был тем фонариком, а точнее стеклянным шариком с вечной магической искоркой. А преданность его объяснялась просто: я согрела его дыханием. Сил у такой маленькой искорки хватает ненадолго, она быстро тускнеет и снижается. Вот она и вьется рядом — чтобы её вовремя подхватили и подарили еще одно дыхание.