Теплый год ледникового периода

Я, что называется, в кулуарах спрашивал местных деятелей культуры, как у них обстоят дела с литературой. Лирические и патриотические стихи приветствуются, с прозой – хуже. «Почему?» Мне отвечали: «В прозе обычно поднимаются проблемы, а у нас принято считать, что проблем нет. Герои книг должны быть обеспеченными, веселыми, умными». – «А есть проблемы в жизни? Бедность?» – «Бедность, конечно, есть. Хотя она в основном от самих людей зависит, у кого-то судьба не сложилась». – «Ну а вообще проблемы?»

Местные вздыхали и пытались объяснить: «Если жить… просто жить… то у большинства – нет. Газ, электричество, вода практически бесплатные. Каждому владельцу автомобиля выдается 120 литров бензина в месяц бесплатно. Квартиры доступны, и сдают их полностью благоустроенными… Но вот насчёт литературы… Недавно у одного писателя не напечатали рассказ только потому, что герой в нем ждёт автобуса. А туркмен не должен в произведении ждать автобуса – автобус должен подъезжать очень быстро».

В общем, творческие люди чувствуют себя несвободно. Но в то же время и оправдывают эту несвободу: «А с другой стороны, начни поднимать проблемы, и это может перейти рамки. Вот включаешь российские каналы – аварии, взрывы, включаешь турецкие – тоже аварии, взрывы. Так нельзя жить, тем более что-то делать».

Туркменское телевидение скучное. С ним я знаком давно. Ещё в начале нулевых, когда в селе, где живут мои родители (юг Красноярского края) перестал ловиться на обычную антенну даже Первый канал, они рискнули купить тарелку. Каналов появились десятки, в том числе три туркменских… Приезжая к родителям, я прошу их напомнить, как пользоваться пультом, чтобы не сбить настройки. Показывая, родители комментируют: «Здесь одно ТНТ, здесь другое, здесь ТВЦ, а здесь, – когда доходят до туркменских, – всё танцуют и поют».

Да, на туркменском ТВ в основном танцуют и поют. Или показывают красоты архитектуры. Или – трансляцию проверок президентом работы в республике. Президент сидит в кабинете, перед ним большой экран, в котором появляются чиновники. И они о чём-то разговаривают. Президент спрашивает, иногда очень грозно, а чиновники отвечают… И почему-то верится, что эти разговоры президента Туркменистана действенны, каждое его указание выполняется, его гнев будет иметь последствия.

В Туркменистане открывают всё новые месторождения газа. Состоящему почти полностью из пустыни – она сразу за зелёным, в фонтанах, Ашхабадом – государству очень повезло. За счет газа оно может жить и развиваться. Наверняка и там подворовывают, и президент, как и у нас, скорее всего, считается самым богатым человеком в стране. Но видно, куда большая часть вырученных за продажу газа денег уходит. Вплоть до покупки пресной воды в Азербайджане для озеленения пустыни – проекта, быть может, провального, но грандиозного: что-то ведь нужно делать на будущее.

Лично мне, уверен, тяжело было бы жить в Турменистане, быть его гражданином, подчиняться даже не законам, а правилам этой страны. Я люблю свободу, отравлен ощущением, что государство мне враг, которого нужно опасаться, а при возможности обмануть, обхитрить или, в лучшем случае, не замечать. Туркмены же напомнили мне муравьев, строящих, укрепляющих свой муравейник. Некоторые наверняка делают это без особого желания, но понимают, что иначе нельзя: понимают, что они граждане, и это их страна.

Да, повторю, правила в Туркменистане, судя по всему, довольно жёсткие. Но такая модель, мне кажется, правильнее, чем та непонятность, в которой жили мы в эпоху позднего СССР, который в итоге погиб, и теперь живем в «Новой России», которая никак не может понять, зачем она появилась и как ей быть. Население как-то существует, приспосабливается, а вот то, что принято называть государством…

Октябрь 2012 г.

Последний поход?

Не покидает ощущение, что цепь одиночных пикетов «Против репрессий и пыток», прошедшая в субботу 27 октября, стала последней массовой акцией гражданского протеста. По крайней мере, перед долгой паузой.

Нет, пытаюсь себя убедить, не может быть, чтобы все эти десятки тысяч, заполнявшие в декабре – июне Болотную площадь, Большую Якиманку, Петровский бульвар, проспект Сахарова исчезли. Будут еще Марши миллионов, злые и веселящие плакаты, будет крупномасштабный протест.

Наверняка. Но акция 27-го продемонстрировала наглядно пресловутый спад протестных настроений. Неверие, отчаяние, уныние.

К трём часам дня возле Соловецкого камня собралось человек сто. В основном, журналисты. Они окружили лидеров оппозиции, и лидеры им что-то говорили. Разглядеть, кто там, в ядре маленьких, но плотных толп, было сложно. Лично я увидел лишь Каспарова и Олега Кашина… Постепенно подтягивались и рядовые оппозиционеры. По одному, по два.