The Book-Makers

Когда знания о производстве бумаги пришли в Испанию примерно в XI веке через Северную Африку, бумага была средством производства, а бумажное дело - набором навыков, окончательно сформировавшихся под влиянием более ранних арабских, а до них - китайских культур. Возможно, из-за этой запоздалости отношение европейцев к изготовлению бумаги поначалу характеризовалось высокомерием, основанным на глубоком невежестве. Изначально европейцы не доверяли бумаге как средству, привнесенному евреями и арабами: в своем труде "Против закоренелого упорства евреев" Петр Преподобный, аббат Клюни (ок. 1092-1156), осуждал тряпичную бумагу - "сделанную из обрезков старых тканей или, возможно, даже из какого-то более мерзкого материала" - за явную связь с иудаизмом. К тому времени, когда европейцы поняли революционный потенциал бумаги, они начали систематически забывать ее арабское и китайское прошлое, присваивать бумагу себе и переделывать ее историю в историю европейской изобретательности. Отчасти это произошло из-за бурного развития европейской бумажной промышленности раннего нового времени, которая начала экспортироваться в Северную Африку и Западную Азию: к XVIII веку, когда европейцы начали писать историю бумаги, ее производство в исламском мире значительно сократилось. В течение сотен лет европейцы не знали, что производство бумаги началось в Китае за десять веков - десять веков! - до того, как оно достигло Испании. Когда в XVII веке европейцы увидели, как делают бумагу в Японии и Китае, они предположили, что источником этого азиатского ремесла была Европа; "Энциклопедия" Дидро и д'Алембера (1751-66), центральный текст французского Просвещения, содержащий "Систематический словарь наук, искусств и ремесел", ничего не знала об арабском прошлом. Если бы европейцы действительно интересовались происхождением, они бы поняли, как китайцы использовали широкий спектр волокон травы и коры, и, несомненно, пришли бы к идее древесной массы как альтернативного источника тряпок не так поздно, как в 1840-х годах.

К XIII веку бумажные фабрики процветали на севере Италии: в горном городе Фабриано появились многочисленные инновации в производстве бумаги, опиравшиеся на богатые традиции ткачества и обработки металла (кузнец - il fabbro). Штамповщики тряпок, работающие на воде, с новой эффективностью отбивали мацерированные тряпки; животный клей (вываренные копыта оленей и овец: вонь стояла неимоверная) использовался в качестве "ситтинга" - вещества, препятствующего просачиванию чернил сквозь бумагу и позволяющего писать; более жесткие формы изготавливались из тонкой проволоки, а не из бамбука или тростника. Средневековый Фабриано также стал местом изобретения водяного знака: кусок проволоки, прикрепленный к форме с инициалами изготовителя, или изображение короны, горшка или колпака дурака - символы, которые сегодня сохранились в языке размеров бумаги. Примерно в это время европейцы стали носить больше льна, чем шерсти: поэтому поставки тряпичной бумаги увеличились, и бумажные фабрики были основаны в Нюрнберге (1390), Равенсбурге (1393) и Страсбурге (1445). В Англии - которая к этому времени опоздала практически на все вечеринки - Уильям Кэкстон, который, как мы видели, научился печатать в Кельне, был вынужден импортировать бумагу из Низины, поскольку в Англии не было бумажного производства, пока Джон Тейт не основал мельницу Селе в Хартфордшире в 1490-х годах. Самая ранняя бумага с мельницы Тейта сохранилась в виде однолистовой папской буллы 1494 года. (В главе 1 мы видели, как Винкин де Ворд использовал бумагу Тейта, причем на страницах был изображен элегантный водяной знак Тейта в виде восьмиконечной звезды). На протяжении большей части XVI и XVII веков британские фабрики производили лишь небольшое количество белой бумаги, а в основном изготавливали грубую коричневую бумагу для обертывания; только прибытие квалифицированных бумажных мастеров-гугенотов, бежавших из Франции после отмены Нантского эдикта (1685), привело к всплеску производственного мастерства, способного производить тонкую белую бумагу.