Tiananmen Square

В соответствии с торжественностью события руководство было одето в костюмы эпохи Мао. Генеральный секретарь Чжао Цзыян зачитал надгробную речь. По телевизору Дэн выглядел больным и уставшим, но выдержал сорокаминутное мероприятие. Затем лидеры прошли мимо тела, лежащего в гробу. Дэн не обменялся ни словом со своей вдовой. Было решено, что публичного просмотра не будет. Катафалк выстроился в очередь, чтобы отвезти бренные останки в крематорий. В сценах, напоминающих похороны премьера Чжоу Эньлая, граждане выстроились на улицах, чтобы отдать последние почести, когда похоронный кортеж проследовал от Большого народного зала по проспекту Вечного мира до революционного кладбища Ба Бао Шань. По данным агентства Синьхуа, на траурный маршрут выстроилось более миллиона человек.

Когда лидеры начали покидать Большой зал народа, перед церемониальным входом разворачивалась другая драма. Молодой студенческий лидер У'эр Кайси, уйгур по национальности и меньшинство в государстве с доминированием ханьцев, учившийся в Пекинском нормальном университете, с помощью рупора громко потребовал, чтобы премьер Ли Пэн лично вышел из Большого зала народа, чтобы принять петицию от студентов. Это был смелый и провокационный поступок, за которым последовал еще более драматичный. Три студенческих лидера, Чжан Чжиюн, Го Хайфэн и Чжоу Юнцзюнь, встали на колени на ступенях Большого народного зала и держали петицию наперевес, как в былые времена молились перед китайскими императорами. Никто не потрудился выйти и принести ее. Возможно, руководство страны не знало об этом в тот момент, но это стало еще одним свидетельством того, что партия не способна уловить настроение общества. Молодежь, стоящая на коленях перед властью, создает мощные визуальные образы. Западные СМИ получили свой первый громкий материал. Но больше всего руководство должно было обеспокоиться тем, что уже на следующий день, 23 апреля, небольшая пекинская газета Science and Technology Daily стала первым китайским СМИ, нарушившим молчание, опубликовав репортаж и фотографии студенческих протестов. Теперь оставалось только ждать, когда остальные китайские СМИ последуют за ними.

Чжао Цзыян отправился с официальным визитом в Северную Корею на следующий день после панихиды по Ху Яобану. Его отсутствие в Пекине в такой момент означало, что его мнение останется неуслышанным на важнейшем заседании Постоянного комитета Политбюро, которое состоялось 24 апреля 1989 года под председательством Ли Пэна для рассмотрения ситуации. В своих мемуарах Чжао намекнул, что его соперник, премьер-министр Ли Пэн, воспользовался его отсутствием в Пекине, чтобы навязать Дэнгу свое мнение о необходимости занять жесткую позицию в борьбе со студенческими протестами. (Прощаясь с ним перед отъездом в Северную Корею, Дэн сказал Чжао, что разделяет его мнение о ситуации). Оглядываясь назад, он должен был остаться в столице, но у Чжао Цзыяна не было возможности узнать, какое направление примут студенческие протесты в ближайшие дни. Он мог предположить, что достойная поминальная служба по Ху Яобану в Большом народном зале удовлетворит студентов и протесты пойдут на убыль. С другой стороны, отмена поездки в Пхеньян в последнюю минуту может свидетельствовать о нервозности и создавать впечатление, что партия опасается, что дальше будет хуже. Очевидно, он так и сказал Тянь Цзыюню, коллеге по политбюро, который предложил ему передумать: "Я тоже об этом думал, но откладывание государственного визита заставит иностранцев предполагать, что наша политическая ситуация шаткая". Кроме того, поскольку российский лидер Михаил Горбачев должен был посетить Китай в середине мая, его визит в Северную Корею, которая была ближайшим союзником Китая и за влияние на которую Китай и Советский Союз вели борьбу, должен был заверить Ким Ир Сена в том, что любое китайско-советское сближение не направлено на уменьшение поддержки Пекином северокорейского режима.