Тяжелый песок

Две женщины, одна покоренастее, поосанистее, другая худая, стройная, обе в платках, медленно поднимались по косогору к деревне.

Россия ты моя, Россия…»

И еще одна цитата из «Неизвестного солдата», подтверждающая, что. работая над ним, Рыбаков либо нащупывал тему «Тяжелого песка», либо уже вплотную обдумывал новый замысел. Защищая Кроша от нападок Воронова, пожилой инженер Виктор Борисович говорит последнему: «Вот вы говорите: дорогу надо строить. Да, надо. Только если дети перестанут о нас думать, тогда и дороги не нужны. По этим дорогам люди должны ездить. Люди!..»

Борис Яковлевич Ивановский, от лица которого идет повествование в «Тяжелом песке», не просто помнит о своих родителях, он о них напряженно думает, заставляет свою память и память других людей восстанавливать обстоятельства их жизни и их смерти, воскрешать крупные и мелкие события семейной истории. Человек преклонных лет, он всем своим существом чувствует истинность старой поговорки: «О мертвых — или правду, или ничего», — и не скрывает ни единого факта из того, что помнит, что знает, не набрасывает на свою память украшательского флера. Только одного он хочет, только к одному стремится — чтобы перед человеком, внимающим ему, его родители и люди, окружавшие их, встали бы живыми и полнокровными во всех своих добрых и горьких, величавых и смешных поступках и помыслах, произнесенных словах и затаенных чаяниях.

Образ, характер Бориса Яковлевича Ивановского — одна из самых больших удач писателя. И, к слову сказать, больше всего мы узнаем о нем не из тех страниц, где рассказывается о его молодости, о его работе, первой неудачной любви к Соне Вишневской, его взаимоотношениях с Галей Токаревой и женитьбе на ней, хотя и это имеет значение для его понимания. Но куда полнее и характернее он раскрывается перед нами в своем рассказе о судьбе семьи.

Это простой рядовой человек, всю жизнь много и упорно трудившийся и не видевший в том ничего из ряда вон выходящего, и если он когда-либо гордился биографией своей, то не прилюдно, не тыча никому в нос своим стажем и опытом, но лишь в глубине души. Однажды он произносит: «И если я сказал о дяде Грише, что он был простой, ничем не выдающийся человек, то, может быть, как раз в этом и была его значительность. Он был человек труда и трудового долга, а на таких людях держится мир». Сам к себе он не применит подобных слов, особенно последних, но мы-то, видя всю его жизнь, вправе это сделать. Он и о своей службе в разведке во время войны говорит не пространно, умалчивая о многом, а кое о чем упоминая лишь к месту и без деталей, — и опять же лишь нам, читателям, представляющим себе по многим книгам и воспоминаниям, что значит прослужить «в войсковой разведке всю войну», дано вообразить, какое мужество было проявлено этим человеком за четыре военных года, какую пользу он принес армии, каков его вклад в победу.

При всем том в его рассказе нет и излишней скромности, от которой порой припахивает ханжеством. Если нужно рассказать о себе и о своих заслугах по отношению к семье, он говорит об этом просто и ясно, не манерничая и не аффектируя, говорит как о том, чего из песни не выкинешь, без чего в песне нарушатся лад и правда. О других? О других он может сказать и приподнято, не просто показать поступок или поведение человека, но подчеркнуть для внимающего смысл и значение этого поступка и этого поведения, и чем они лучше и достойнее, тем более ему кажется важным подчеркнуть их. И заметим еще вот что: чем дальше от него по родственным и иным связям человек, о достойном поступке которого он говорит, чем меньший отсвет бросает на рассказчика этот поступок, с тем большей приподнятостью говорит Борис Яковлевич о нем. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить страницы, посвященные семье Сташенков, няньке Анне Егоровне, соседям Ивану Карловичу и Станиславе Францевне, пани Янжвецкой, Вале Борисовой, лейтенанту Данилову…