Титан (The Titan)

He bustled out and into the machine after a moment of parley, waving to her over the purpling snow of the evening as his machine tore eastward, planning to make New York by dinner-time.	Еще несколько прощальных фраз... Каупервуд сбежал по лестнице, сел в машину, помахал Беренис рукой, и автомобиль рванулся вперед по розовеющему от закатных лучей снегу, чтобы к обеду доставить финансиста в Нью-Йорк.
If he could just keep her in this friendly, sympathetic attitude.	О, если бы ему удалось сохранить ее дружеское расположение, ее доверие!
If he only could!	Если бы!
Chapter LIV. Wanted-Fifty-year Franchises	54. ТРЕБУЕТСЯ КОНЦЕССИЯ НА ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ
Whatever his momentary satisfaction in her friendly acceptance of his confession, the uncertain attitude of Berenice left Cowperwood about where he was before.	Итак, признание Каупервуда было благосклонно выслушано Беренис, и это на какой-то срок принесло ему удовлетворение, но, в сущности, никак его не обнадежило.
By a strange stroke of fate Braxmar, his young rival, had been eliminated, and Berenice had been made to see him, Cowperwood, in his true colors of love and of service for her.	Благодаря странной игре случая молодой соперник, лейтенант Брэксмар, был устранен с пути Каупервуда, а сам он получил возможность предстать перед Беренис во всеоружии своей любви, преданности, готовности служить ей.
Yet plainly she did not accept them at his own valuation.	Но, видимо, Беренис расценивала эти его намерения не столь высоко, как он сам.
More than ever was he conscious of the fact that he had fallen in tow of an amazing individual, one who saw life from a distinct and peculiar point of view and who was not to be bent to his will.	И Каупервуд еще острее, чем прежде, почувствовал, что попал в сети существа необыкновенного, обладающего вполне самостоятельным и даже своеобразным взглядом на вещи и отнюдь не склонного подчиниться его воле.
That fact more than anything else-for her grace and beauty merely emblazoned it-caused him to fall into a hopeless infatuation.	Быть может, именно это и заставило Каупервуда окончательно и безнадежно влюбиться в Беренис, красота же ее и грация лишь сильнее разжигали его страсть.
He said to himself over and over,	Напрасно твердил он себе снова и снова:
"Well, I can live without her if I must," but at this stage the mere thought was an actual stab in his vitals.	"Что ж, проживу и без нее, если так суждено". Но самая мысль эта была для него непереносима.
What, after all, was life, wealth, fame, if you couldn't have the woman you wanted-love, that indefinable, unnamable coddling of the spirit which the strongest almost more than the weakest crave? At last he saw clearly, as within a chalice-like nimbus, that the ultimate end of fame, power, vigor was beauty, and that beauty was a compound of the taste, the emotion, the innate culture, passion, and dreams of a woman like Berenice Fleming.	К чему деньги, слава, почет, если он не может обладать любимой женщиной? Любовь! Загадочное, необъяснимое томление духа, которому сильные подвержены еще больше, чем слабые... Теперь Каупервуд понял - это открылось ему словно в ослепительном видении, - что конечная цель славы, богатства, могущества -только красота и что красота - это сплав хорошего вкуса, врожденной культуры, одаренности, страсти, мечтаний такой женщины, как Беренис Флеминг.
That was it: that was IT.	Он понял это. Понял.
And beyond was nothing save crumbling age, darkness, silence.	А помимо Беренис, впереди была только надвигающаяся старость, мрак, безмолвие.