Тьма после рассвета

— Гражданин начальник, я ж ясно сказал: ушла, пока мы спали. Наверное, решила к подружке своей вернуться и помириться. Или домой уехала.

— Без пальто? Без юбки? В одной кофточке и колготках?

— А это уж вы сами у нее спросите. Она мне не докладывала.

Квасков картинно развел руками и скорчил обиженную мину.

— Ладно, поверю для начала. Сколько времени она у вас пробыла? Когда появилась? Когда ушла?

— Так в среду поздно вечером и появилась. А ночью ушла, как я и сказал. Может, у нее с головой не все в порядке, а, гражданин начальник? И правда ведь, без пальто ушла в такой-то холод. Чего вы к вещам-то прицепились? Деньги мои у бабки нашли, утром за мной из Тулы приедут, у них все на мази, законвертуют меня по всем правилам. Что мое — то мое, а чужого мне не надо.

— Твои, значит, деньги? — переспросил Гордеев. — А доля Хвощева где?

— Он на ней спал, на доле своей, — снова усмехнулся Квасков. — Расстаться не мог. Сложил в рюкзак и любовался, а то и оглаживал, как бабу. Рюмку нальет и с рюкзаком чокается. Придурок.

— Что ж ты такого придурка с собой на дело взял, Квасков? Ты же опытный, умелый, в людях должен разбираться. Неужели никого получше не нашлось?

— Который получше, тот с дурна ума накануне в драку ввязался и по кумполу получил так, что на больничке оказался. А у нас дело поставлено было, пришлось брать кого попало, — с досадой произнес Квасков.

Кого попало. Хвощев ранее не судим, хотя приводы бывали неоднократно. Похоже, разбойное нападение в Тульской области — его первый серьезный подвиг. Обалдел от больших денег, пьет, не просыхая… Да уж, выбор явно неудачный. Наверное, тульские опера и вычислили преступников именно потому, что один из них наделал глупостей.

— Вернемся к девочке. Так сколько времени она у вас пробыла?

— Часа три, может, четыре. Я ж не знаю, сколько было времени, когда она ушла. Говорю же: спали мы.

— И сколько килограммов конфет она успела съесть за четыре часа?

Квасков расхохотался искренне, от души, и был в этот момент похож на самого обыкновенного человека, смеющегося вместе с друзьями над веселым анекдотом.

— Кон… конфеты? — заикаясь от смеха, выдавил он. — Это Хвощ! Вот ей-крест, гражданин начальник, это Хвощ их трескает, как семечки. Жить, говорит, не могу без шоколадных конфет, с самого детства мечтал обожраться до отвала. Бабка ему кульками таскала из магазина.

— Бабка таскала, говоришь? Ладно, — покладисто согласился Гордеев. — А Лихачева-то знала, что у вас в сарае девочка прячется?

Судя по реакции, ответ на этот вопрос тоже не был заготовлен. Насчет девочки Квасков все успел придумать, а про хозяйку дома забыл, наверное. Или времени не хватило.

— Не, зачем ей говорить? Беспокойство лишнее. Девчонка и пробыла-то всего ничего. Пришла — ушла. Да и не пряталась она, просто пересиживала. Место незнакомое, деваться некуда.

— Ну да, и с подружкой поссорилась. Чего ж она до утра не дождалась, когда светло и электрички в Москву ходят? Надела бы пальтишко, попрощалась с вами и поехала бы себе. А она, вишь как, посреди ночи сбежала от вас, да полуодетая. Чем же вы ее так напугали, а, Квасков? Приставали к ней, небось? Лапали? Ну, говори!

Теперь на лице Кваскова проступило такое явственное отвращение, такое нескрываемое презрение, что Гордеев понял если не все, то многое.

— Нет, Квасков, ты к ней не приставал, — задумчиво поговорил он, не сводя глаз с лица задержанного. — Я думаю, было вот как. Хвощев оказался действительно придурком. Такие деньжищи увидел впервые в жизни, вот крышу и снесло. Мечтал, наверное, на юг махнуть, на море, сорить купюрами, кругом женщины, рестораны, красота. Ты-то умный, ты понимал, что после большого дела нужно отсидеться в затишке как минимум год, потому что номера купюр в банке переписаны, их после разбоя по всей стране будут отслеживать. Ведь понимал?

— Ну а то, — процедил Квасков.

— Правильно. А Хвощ этого не понимал. Он думал: раз-два — и он в дамках. Он не был готов к тому, что придется податься в бега, скрываться и сидеть тише воды ниже травы, ничего не тратить и вообще не высовываться. Он себе уже примечтал всяческую красоту и роскошь, а тут такое… Начал истерить. Ведь начал?

— Ну, — кивнул задержанный.

— И запил по-черному. Скучно ему стало. Такие деньги под боком, а он вынужден сидеть в сарае у бабки и света белого не видеть. Вот тут и пришла ему в голову мысль развлечься. С малолеткой. Чтобы хоть как-то скрасить унылое существование.

Квасков угрюмо молчал, но слушал внимательно.

— Тебе эта идея не понравилась, — неторопливо продолжал Гордеев. — Ты ж настоящий мужик, ты такое свинство не одобряешь. Наверное, ты предлагал ему обычную дорожную шлюху, раз уж так приперло, но Хвощ уперся. Кстати, а чего он так уперся? Педофил, что ли?

— Дурак он, а не педофил. Чмо бессмысленное, — с отвращением словно выплюнул Квасков. — Вбил себе в голову, что с малолеткой это все равно как на «Феррари» прокатиться. Деньги есть, а удовольствий нет. Вот и потащило его.

— Ясно. Так я и думал. И кому же он заказал привезти девочку? Кто на красном «Москвиче» ездит?