То, что растет

– Я никого не нанимала. Это не в моем стиле. Я горжусь своей самодостаточностью. И раз уж вы называете себя моим фанатом, вы должны об этом знать. Честно говоря, я даже не представляю, чем вы в действительности увлечены, М. Может быть, я поступаю лицемерно – не знаю, какое слово тут лучше подобрать, – посещая все эти мероприятия, но, с другой стороны, я просто заново проживаю то, что уже пережила. Однако я не понимаю, почему вас это так волнует?

Рейчел Невилл – твой биограф – редко появляется на публике. Она лишь пару раз поучаствовала в автограф-сессиях и встречах с читателями на Восточном побережье. Мне довелось побывать на двух таких мероприятиях с ее участием. Она сказала, что работать с тобой было просто чудесно. И аккуратно, почти слово в слово, повторила это оба раза. Мне кажется, это что-то да значит.

Ты смеешься и качаешь головой. Ты ниже меня ростом и совсем худенькая, но, похоже, мое неожиданное появление тебя совсем не напугало. Ты меня ни капли не боишься. Разумеется, тебе и не нужно меня бояться, но я думал, что ты могла хотя бы напугаться. А теперь ты стоишь, положив руки на бедра, в позе супергероини, ухмыляешься, смотришь прямо на меня и спокойно моргаешь безо всякого намека на панику. Я вызываю у тебя смех, досаду, раздражение. Ты ведь уже разочаровалась во мне? Правда?

Я говорю, что мне очень интересно узнать, как ты все это переживаешь.

– Это ведь вопрос, не так ли? Вопрос, который мы все себе задаем. Знаю, я рискую показаться вам самозванкой, но ответы на все эти вопросы есть в книге, М. Оставьте мне ваш адрес, и я попрошу издателя выслать вам экземпляр. Первого издания.

Да, все это явно забавляет тебя. Твоя реакция неожиданна. Я вздрагиваю, из-за кондиционера у меня замерзли руки.

Я говорю, что мне удалось спросить Рейчел о твоих с ней отношениях и о том, продолжаете ли вы с ней общаться. Я делаю паузу и понимаю: тебе интересно, что ответила Рейчел. И ради одного этого момента стоит провести следующие две тысячи дней в тюрьме.

Я рассказываю, что, по словам Рейчел и с ее точки зрения, ты сочетаешь в себе качества отчаянной, до боли независимой дочери и дорогого друга, с которым общаешься не чаще, чем раз в десять лет. Она ответила одно и то же на обоих выступлениях, где мне доводилось ее видеть. На второй встрече на мое замечание, что вместо этого разглагольствования о «сочетаниях» ты предпочла бы использовать термин «Брандл-муха», Рейчел вежливо улыбнулась, но было видно, что она не поняла, к чему эта отсылка.

– Я поняла. И мне она нравится. Рейчел – милый человек, и я думаю, что она верно передала большую часть истории. Настолько верно, насколько это возможно.

Когда вы в последний раз общались?

– Я больше не стану отвечать на ваши вопросы, М. Я и так достаточно долго терпела вас, но моему терпению пришел конец.

Ты не отвечала на вопросы зрителей, и это вызвало у меня разочарование. Возможно, именно это и подтолкнуло меня к тому, чтобы прийти сюда.

– М., вы ведь врете, что были там сегодня? Как-то это совсем не по-фанатски. Я отвечала на вопросы зрителей последние пятнадцать минут…

Те вопросы, которые были заранее записаны на листочках, не в счет. Их явно отбирали загодя, и тебе не нужно было смотреть кому-нибудь в глаза, даже если этот кто-то находился где-то далеко от сцены, в полумраке. Тебе вообще ни на кого не нужно было смотреть.

– М., что за чушь! Я ничего не должна ни вам, ни кому-либо еще. – Ты тянешься к карману и достаешь баллончик размером с ладонь, открываешь красный колпачок большим пальцем, вытягиваешь руку и направляешь эту штуковину на меня.

Я поднимаю ладони вверх. Все идет совсем не по плану. Признаюсь, мне хотелось вывести тебя из себя, разозлить, так как у меня еще не угасла надежда, что ты расскажешь мне о себе что-нибудь настоящее, нечто такое, что никому не рассказывала, даже Рейчел.

Я продолжаю просить, умолять и понимаю, что несу полную бессмыслицу, но о какой-либо осмысленности здесь не может быть и речи. Как я могу объяснить тебе, что история твоей жизни одновременно наполняет и опустошает меня? Как объяснить, какие чувства ты во мне пробуждаешь? Это невыполнимая задача – все равно что поднять над головой океан. Я не умею хорошо объяснять. Но мне кажется… я надеюсь, что ты поймешь меня, поймешь, кто я и что мне нужно, просто когда посмотришь на меня, когда увидишь меня. Я продолжаю говорить, но теперь уже не умоляю, а начинаю рассказывать, кто я и откуда. Делюсь с тобой маленькими подробностями, например, о том, что левое колено у меня больше правого, рассказываю, сколько у меня подушек, на которых я сплю, знаю, это нелепо, но я хочу, чтобы ты узнала обо мне то, что никто больше не знает, хочу показать свою готовность делиться с тобой, подтолкнуть тебя к тому, чтобы и ты со мной поделилась чем-нибудь, чем угодно. А потом внезапно я замолкаю от перевозбуждения и начинаю беззвучно плакать.

Ты садишься на кровать, надеваешь колпачок на баллончик и говоришь: