«Только между женщинами». Философия сообщества в русском и советском сознании, 1860–1940

В этой главе мы рассмотрим период с 1920‐х годов, когда женщин часто отодвигали на обочину культуры или делали мужеподобными, а женские сообщества показывали только в негативном свете, до 1930‐х, когда был создан коллективный женский образ, воплотивший представление об образцовых советских гражданах сталинской эпохи и коммунистической утопии. Здесь будет рассказано о том, как эти образы задействовали смыслы, накопленные в рамках этой темы русской литературой, и как они зазвучали по-новому, попав в кинопространство. В первом разделе этой главы ставятся вопросы о коммунизме и советской действительности и о том, как подверглись переосмыслению и пересмотру философские учения об эстетике и сообществе, рассмотренные в предыдущих главах этой книги. В частности, на советский кинематограф была возложена задача облегчить советским гражданам вхождение в коммунистическое общество, наделив его привлекательными чертами — благодаря обаянию женских коллективов. Во втором разделе мы увидим, как исторические фильмы «Подруги» и «Член правительства» вписали женщин в большевистскую мифологию революции 1917 года и Гражданской войны. В последнем разделе пойдет речь о том, как в фильмах, изображавших современную им действительность конца 1930‐х, образы женских сообществ использовались для завлечения зрителя в фантастический мир советской коллективистской утопии.

«Мы — строительницы социализма»

В 1930‐е годы, когда революционные события отдалились в прошлое, а большевистское государство провозгласило наступление социалистической утопии, литературно-историческая связь женского сообщества с самопожертвованием, гармоничными отношениями и плодовитостью сделала эту тему особенно созвучной государственной пропаганде. Первый пятилетний план (принятый в 1928 году и охватывавший период с октября того же года по январь 1933-го) обещал «построение социализма» — путем индустриализации, коллективизации и классовой борьбы. Агитация за ударный труд и стахановское движение пропагандировала образ «нового советского человека», образцом для которого послужил персонаж Чернышевского — суровый революционер-супермен Рахметов[455]

. Но в 1932 году, с роспуском Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП) и всех других независимых творческих организаций, стало понятно, что с культом пролетариата покончено и начался новый переходный период — от государства рабочих к бесклассовому (формально) обществу советских граждан[456]. На XVII съезде ВКП(б), состоявшемся в январе 1934 года, Сталин объявил о том, что социализм уже построен. На этом же «Съезде победителей» было обещано неизбежное наступление полного коммунизма. С тем «периодом человеческого уединения», на который сетовал посетитель старца Зосимы, было покончено

[457].

Съезд советских писателей, проведенный летом того же года, был призван сплотить их вокруг этой же идеи и точно определить роль культуры в осуществлении этой утопии. Литераторов призывали сделаться «инженерами человеческих душ»[458]

. Максим Горький, ставший после возвращения в Советский Союз в 1932 году первым председателем Союза советских писателей, подвел под эту задачу литературно-теоретическое обоснование. Давая определение «социалистическому реализму» в своем обращении к участникам съезда, Горький ясно высказался о том, что отправной точкой для этого понятия стало миметическое воспроизведение реальности, и напомнил об эстетической теории Чернышевского, видевшего в литературе «учебник жизни». Вспомнил он и о собственном призыве к Чехову (в 1900 году) — «немножко прикрашивать жизнь» в литературных произведениях. Вот какие разъяснения давал Горький:

Вымыслить — значит извлечь из суммы реально данного основной его смысл и воплотить в образ, — так мы получили реализм. Но если к смыслу извлечений из реально данного добавить — домыслить, по логике гипотезы, — желаемое, возможное и этим еще дополнить образ, — получим тот романтизм, который… высоко полезен тем, что способствует возбуждению революционного отношения к действительности, — отношения, практически изменяющего мир[459].

Художники и писатели должны были эстетически узаконить марксистско-ленинские «извлечения» (если воспользоваться термином Горького), используя искусство для манипуляций с желаниями зрителя и его представлениями о себе самом в соответствии с волей коммунистической партии[460]. Советская культура, руководимая партией, была призвана внушать советским гражданам понимание их места в измененном до неузнаваемости советском мире[461].