Только море вокруг

Маркевич не ответил, хотя и сам думал о том же. Гитлеровцы держались на севере из последних сил, цепляясь за железобетонные укрепления, настроенные руками военнопленных в почти неприступных скалах. Многие аэродромы немцев уже были уничтожены налетами нашей и союзнической авиации. И все же фашистские бомбардировщики нет-нет, а нападали на морские конвои и береговые объекты, а подводные лодки атаковали отдельные суда. Краем уха Маркевич слышал о какой-то, пока неизвестной, очевидно, акустической торпеде, которую немецкие подводники начали применять в последнее время. Толком о ней, как видно, не знал никто, но говорили, что эта торпеда идет к цели на шум винтов, и если вовремя не остановить работу главной машины, поражения судна не избежать. В слухи эти не очень-то верили, но чем черт не шутит? И если так, то не лучше ли было бы и сейчас прекратить движение конвоя, подождать, пока улетит назойливый соглядатай?

Флагман конвоя, как видно, решил иначе, и по его приказанию караван, совершив поворот «все вдруг», лег курсом на север, к теперь уже недалеким берегам Новой Земли. Разведчик покружился еще с полчаса, проверяя, не изменится ли курс, и наконец улетел на запад. А едва затих вдали шум его моторов, как конвой сазу же принял и прежнее направление, и прежний походный порядок.

Маркевич заглянул в штурманскую рубку, склонился над картой. Так, так, замысел флагмана ясен… Траверз Колгуева давно остался за кормой, через несколько часов будет мыс Медынский, а за ним поворот в Печерский лиман. «Значит, в случае нападения мы и уйдем туда, под защиту береговых батарей, и сможем отстояться, пока все опять утихнет. От мыса Медынского рукой подать до острова Долгого, а оттуда прямой путь в Карское море через Югорский Шар. Что ж, это и ближе, и безопаснее, чем идти Карскими Воротами, как намечалось вначале. Я бы на месте флагмана тоже поступил так».

Но мысль о немецком разведчике не оставляла. Не зря же он прилетал, видел махину в самом центре конвоя — «Полину Осипенко»! А если так, то едва ли гитлеровцы откажутся от попытки атаковать заманчивую для них цель.

Весь день прошел в напряженном ожидании противника. Не принесла облегчения и наступившая вслед за ним темная, туманная ночь. Для самолетов она, конечно, не годится, в такой темноте, да еще в тумане цели не обнаружишь, но подводным лодкам видимость не нужна, они прекрасно ориентируются своими слуховыми аппаратами. Эх, льдов бы сейчас дрейфующих, да побольше: во льдах субмаринам не ходить…

Но, как назло, море вокруг было не по-осеннему тихое, без признаков льда. Несколько успокаивал только туман, не рассосавшийся и к утру, да надежда, что воздушного разведчика удалось обмануть. Так и продолжали двигаться в густом и влажном месиве водяных паров, время от времени обмениваясь короткими сигналами корабельных сирен. А незадолго до полудня и вовсе успокоились: туман рассеялся, и вокруг, насколько хватала видимость в бинокль, не было ни намека на чужие корабли.

Флагман конвоя отменил готовность номер один, разрешил экипажам посменно приступить к обеду. И в эту минуту в самом центре каравана громыхнул чудовищный, ярко-огненный взрыв.

«Осипенко»! — сдавленно крикнул рулевой.

У Маркевича все оборвалось в груди: нелепая случайность, дрейфующая мина, принесенная течением как раз туда, где следовало самое драгоценное в конвое судно?.. Он рванул ручку машинного телеграфа на «полный вперед» и зажмурился, услышав многоголосый, пронзительный, полный смертного ужаса крик, несущийся с палуб быстро кренящегося на сторону теплохода. И тут же голос сигнальщика рядом, на мостике, заставил его посмотреть в сторону флагманского миноносца:

— «Всем, всем! — читал сигнальщик торопливый семафор. — Прекратить ход, остановить главные машины. „Большим охотникам“ приступить к бомбометанию по подводным целям!»

Алексей перевел ручку машинного телеграфа на «стоп», и транспорт, продолжая двигаться по инерции, беззвучно притих на воде. Рядом с ним, почти впритирку борт к борту, промелькнула серая тень миноносца, вышедшего в атаку. Но не успел он отдалиться от конвоя, как второй, не менее мощный всколыхнул море и корабли.

— Лодки! — взлетел на мостик помполит Арсентьев. — Торпедами бьют!..

Маркевич и сам уже догадался об этом. Вот, значит, в чем заключается сила неведомого оружия гитлеровцев — их акустические торпеды! Подводных лодок не видно, быть может, и корабельные акустики не прослушивают шум их винтов, настолько далеко держатся субмарины от каравана. А все равно их торпеды поражают надводные корабли.

Не успели замереть отголоски второго взрыва, как пораженный торпедой флагманский миноносец начал все быстрее крениться на правый борт, обнажая красную от сурика подводную часть. Видно было, как с палубы его прыгают в воду и стараются отплыть подальше матросы и офицеры. Но слишком быстро ушел корабль под воду, и далеко не всем удалось покинуть его. На поверхности моря виднелось лишь несколько десятков человеческих голов.