Том 1

— Он следовал по пятам за убегавшим трусом и попал в западню. Мудрый бобр и тот может быть пойман. Говоря так, он указал пальцем на гурона, сидевшего в стороне. Взоры всех среди общего молчания устремились на этого человека, и тихий угрожающий ропот пронесся в толпе. Зловещие звуки привлекли в хижину женщин и детей; стало так тесно, что не оставалось ни одного промежутка между плечами присутствующих, откуда не выглядывало бы чье-нибудь смуглое лицо. Тем временем пожилые воины в центре хижины обме¬ нивались друг с другом короткими, отрывистыми фразами. Потом опять наступила продолжительная торжественная пауза. Все замерли в ожидании серьезного, важного реше¬ ния. Стоявшие сзади приподнялись на цыпочках, чтобы ви¬ деть происходящее, и даже преступник забыл свой стыд под влиянием еще более глубокого чувства и, подняв голо¬ ву, открыл взорам присутствующих презренные черты своего лица, чтобы бросить беспокойный, боязливый взгляд на мрачное собрание вождей. Наконец .молчание было нарушено вождем. Поднявшись с пола и пройдя мимо Ункаса, он встал перед преступником в позе, полной достоинства. В этот момент все та же ко¬ стлявая женщина медленно и как-то боком, подплясывая, вошла в середину собрания, держа в руках факел и бормо¬ ча какие-то невнятные слова... может быть, заклинания. Хотя ее появление являлось совершенно непрошеным вме¬ шательством в церемонию суда, на нее никто не обратил внимания. Приблизившись к Ункасу, она привела свою пылающую головню в такое положение, чтобы хорошенько осветить красноватым светом его лицо и сделать заметным проявле¬ ние малейшего волнения на нем. Могиканин сохранял свою твердую и высокомерную по¬ зу, и его глаза были неизменно устремлены в пространство, как будто они, преодолевая все препятствия, глядели в бу¬ дущее. Удовлетворенная своим осмотром, женщина отошла от Ункаса и осветила головней лицо своего провинившего¬ ся соплеменника. Гурон носил боевую окраску. Одежда едва прикрывала его прекрасно сложенную фигуру. При свете факела он был ясно виден весь, с головы до ног. Дункан в ужасе от¬ 736

вернулся, увидев, как судорожно тряслось его тело. Жен¬ щина при виде этого печального, постыдного зрелища изда¬ ла жалобный вопль, но в это время вождь, протянув вперед руку, тихо отстранил ее. — Шаткий Тростник, — сказал он, обращаясь к молодо¬ му преступнику на его родном языке и называя его по име¬ ни, — хотя Великий Дух дал тебе привлекательную внеш¬ ность, тем не менее было бы лучше, если бы ты не родился на свет. Твой голос громко раздается в деревне, в битве же он не слышен. Ни один из моих молодых воинов не всажи¬ вает томагавка глубже, чем ты, в столб для военных упраж¬ нений. Но неприятель знает, как выглядит твоя спина, и никогда не видел, какого цвета твои глаза. Три раза вызы¬ вали тебя на бой, и три раза ты забывал дать ответ. Твое имя никогда не будет произноситься людьми твоего племе¬ ни — оно уже забыто. В то время как вождь произносил эти слова, останавли¬ ваясь после каждой фразы, чтобы усилить их впечатление, престуцник из уважения к его рангу и возрасту поднял го¬ лову. Выражение стыда беспрестанно сменялось на его лице выражением ужаса и гордости. Сузившиеся от душевного страдания глаза блуждали, останавливаясь то на одном, то на другом из дикарей, от которых зависела его участь. Гордость в последнее мгновение взяла верх. Он встал и, обнажив грудь, твердо взглянул на острый сверкающий нож, уже занесенный над ним неумолимым судьей. Он да¬ же улыбнулся, когда оружие вонзилось ему в сердце, как бы радуясь, что смерть оказалась менее страшной, чем он предполагал, и тяжело упал ничком к ногам Ункаса, про¬ должавшего стоять сурово и непреклонно. Женщина вскрикнула и, затушив факел о землю, погрузила хижину во мрак. Толпа зрителей поспешно покинула судилище, и Дункану показалось, что в хижи¬ не не осталось никого, кроме него и трепещущего тела гурона.