Том 1. Стихотворения. Переводы

Во всей Италии приятнейший, умнейший,Любезный Ариост немножечко охрип.Он наслаждается перечисленьем рыбИ перчит все моря нелепицею злейшей.И, словно музыкант на десяти цимбалах,Не уставая рвать повествованья нить,Ведет туда-сюда, не зная сам, как быть,Запутанный рассказ о рыцарских скандалах.На языке цикад пленительная смесьИз грусти пушкинской и средиземной спеси —Он завирается, с Орландом куролеся,И содрогается, преображаясь весь.И морю говорит: шуми без всяких дум,

И деве на скале: лежи без покрывала...Рассказывай еще — тебя нам слишком мало,Покуда в жилах кровь, в ушах покуда шум.О город ящериц, в котором нет души, —Когда бы чаще ты таких мужей рожала,Феррара черствая! Который раз сначала,Покуда в жилах кровь, рассказывай, спеши!В Европе холодно. В Италии темно.Власть отвратительна, как руки брадобрея,А он вельможится все лучше, все хитрееИ улыбается в крылатое окно —Ягненку на горе, монаху на осляти,Солдатам герцога, юродивым слегкаОт винопития, чумы и чеснока,

И в сетке синих мух уснувшему дитяти.А я люблю его неистовый досуг —Язык бессмысленный, язык солено-сладкийИ звуков стакнутьгх прелестные двойчатки...Боюсь раскрыть ножом двустворчатый жемчуг.Любезный Ариост, быть может, век пройдет —В одно широкое и братское лазорьеСольем твою лазурь и наше черноморье....И мы бывали там. И мы там пили мед...4 — 6 мая 1933

АРИОСТ{*}

В Европе холодно. В Италии темно.Власть отвратительна, как руки брадобрея.

О, если б распахнуть, да как нельзя скорее,На Адриатику широкое окно.Над розой мускусной жужжание пчелы,В степи полуденной — кузнечик мускулистый.Крылатой лошади подковы тяжелы,Часы песочные желты и золотисты.На языке цикад пленительная смесьИз грусти пушкинской и средиземной спеси,Как плющ назойливый, цепляющийся весь,Он мужественно врет, с Орландом куролеся.Часы песочные желты и золотисты,В степи полуденной кузнечик мускулистый —И прямо на луну влетает враль плечистый...Любезный Ариост, посольская лиса,

Цветущий папоротник, парусник, столетник,Ты слушал на луне овсянок голоса,А при дворе у рыб — ученый был советник.О, город ящериц, в котором нет души, —От ведьмы и судьи таких сынов рожалаФеррара черствая и на цепи держала,И солнце рыжего ума взошло в глуши.Мы удивляемся лавчонке мясника,Под сеткой синих мух уснувшему дитяти,Ягненку на дворе, монаху на ослята,Солдатам герцога, юродивым слегкаОт винопития, чумы и чеснока, —И свежей, как заря, удивлены утрате...Май 1933, июль 1935

«ДРУГ АРИОСТА, ДРУГ ПЕТРАРКИ, ТАССА ДРУГ...»{*}