Том 15 (XVII век)

Потомъ зачалъ с нимъ краль говорить о всякихъ воинъскихъ делахъ, и онъ ему отповедь[1114] держалъ на всякую речь умное, что все издивовались уму его и речамъ мудрымъ. Потомъ многие ествы нашены, и князь Петръ велми мало елъ, зря на красоту ее и мыслилъ самъ себе: «Счасливый тотъ человекъ, которому дастъ Богъ сию прекрасную девицу въ сожителницы», а того не ведалъ, что самому ему далъ Богъ.

Потомъ, какъ столъ отшелъ, указалъ краль играть всякие утешные игры для кралевны Магилены. И какъ те утехи перестали играть, и краль изволилъ особе говорить кралевне Магилене с Рыцерем Златыхъ Ключевъ. И сказалъ имъ, чтоб оне выведали от него, какова онъ роду. К тому изволению кралевна Магилена велми рада была, что с княземъ Петромъ говорить. И она ево велми возлюбила, мало за столомъ ела, все на него зрела. И такъ со обеихъ странъ великая тайна в сердцахъ ихъ любовь была. И велела кралевна с честию рыцеря к себе позвати для размолвы[1115].

Князь Петръ, услышавъ присылку кралевны Магилены, с великимъ веселием воставъ с места шелъ к ней. Какъ пришелъ, и кралевна рекла к нему: «Учтивый гостю и породный рыцерю, королевское величество, отецъ мой, отменну милость имеетъ к людемъ рыцерскиимъ, при немъ которые пребываютъ для богатырскихъ славныхъ делъ. А приятне то государю моему батюшку, которые с нимъ о великихъ воинскихъ делахъ известно чинять[1116]

и темъ ево тешатъ. А видя великую славу твою, и добрый нравъ твой, всякие умные и мудрые ответы твои, видя тожь породный умыслъ твой, великою милостию и любовию к тебе сердечне приклонился и всегда тебя выхваляетъ и великое твое рыцерство славитъ и часто воспоминаетъ. Такъже и мати моя и я вседушно рада всякое добродейство тебе, а о томъ дивуемся, откуды тебя Господь к намъ принесъ, такова великаго рыцеря. Краль, государь мой батюшка, такъже и мати моя и я, и весь сенаторъ нашъ кралевский, на великое твое рыцерство и на богатырскую силу с радостию великою ради зреть, и на самого тебя, добраго рыцеря, и всякую честь тебе воздавать».

Такие речи услышав князь Петръ от кралевны Магилены, с великою честию и уклонкою[1117] воставъ, учинилъ на те речи ответъ: «О великая кралевна! Недостоинъ я такой государьской милости, какую великую милость краль государь мой и милостивая кралева мати твоя ко мне приказали, а отменно неудобь сказаема милость твоя, никакими моими к вамъ государемъ службами та милость ко мне явится. Только я мышлю, ни во мне богатырства, ни во мне умныхъ словъ, за что ваша такая милость государьская ко мне, да вижу, милость праведная Божия надо мною и ваша государьская неудобьсказаная милость. Нигде инъде не хощу пребывать, только у милосердия Божия и у вашей государьской милости. Видя, государыня прекрасная кралевна, вашу государьскую милостивую породу, и столь ко мне, убогому человеку, милость свою кажете государьскую, но всемъ богатымъ и убогимъ своего государьства и инова милость свою государьскую кажете и имя свое славите, о которой милостивой вашей славе я от многихъ людей въ посторонныхъ государьствахъ слышелъ, а ныне самъ милость вашу к себе обрелъ, то всегда уста мои, где ни буду, славу и милость явственно величать будут от нынешняго времени. Милостивая кралевна, убогий чужоземецъ, молю, чтоб моглъ быти при милости вашей последнимъ служебникомъ

[1118] своимъ, а инымъ ничемъ такую вашу государьскую милость, толко долженъ Бога молить, где буду въ посторонныхъ государьствахъ, ваше государьское имя прославлять».

Услышавъ от него кралевна Магилена рекла к нему: «Великий рыцерю, не имею я такого неистовства, какъ ты себя нижишь[1119]

, толко ведаю, что всякая въ тебе есть доброта, и всемъ тебя Богъ одарилъ, и далъ тебе мудрую богатырскую силу. Не толко нашему величеству кралевскому то любо, но и всемъ посторонным государьствамъ то мило и славно. А государя моего батюшка и государыни моей матушки, и моя отменная милость и любовь к тебе. И за такую твою славу рыцерскую и такихъ мудрыхъ твоихъ делъ велми бы я тому рада была, чтобъ мне почаще с тобою разговаривать. Всемъ есми ты мне любъ и милъ: рыцерством и дородством и умомъ. Радошна бы я была, чтоб ты у насъ при милости государя моего батюшка пребывалъ и прочь не отъезжалъ».

Услышавъ то князь Петръ такие милостивые речи кралевны Магилены, всталъ, учинилъ ответъ премудръ. Потомъ промежъ ими были всякие многие речи любителные[1120]. И с той ихъ общей беседы и милое другъ на друга зрение, объяло его помышление сердечное, иже темъ сердцемъ своимъ и любовию приклонилъся к прекрасной кралевне Магилене. Потомъ стали розезжатця и рыцерь поклонилъся кралевне, исшел от нея ис полаты с великиимъ веселиемъ.