Том 15 (XVII век)

Услышав кралевна такие речи, рекла к ней яко з гневом: «Дивлюся я тому, что ты испущаешь речи, а на мысли держишь иные. Вижу я, что у тебя из одныхъ устъ и холодъ и теплость сего часу. Ты того великаго рыцеря хвалила всякими добротами, сего жъ часу ты его позоришь и хулишь и называешь его чюжеземцомъ и непороднымъ человекомъ. Не хощу я того видеть, что в тебе такие обменные[1129] слова приговариваешь и ко мне, что не розмысля и непристойное починаю дело. И ты то видишь сама, что не к позору, ни к злу нашему кралевскому величеству, но к чести и к супружеству къ случению замужества. Ведаю то подлинно, что он великаго роду, и такъ въ гневъ не поставлю, скажи мне, что худое начинаю и нечестно, не розмысля, и боле того меня не розговаривай, и меня въ гневъ и печаль не приводи. Не розвесть тебе любви нашей, и впредь бы того не называть иноземцом, называй его моимъ супружником, а своимъ государемъ. И ведай, что ему сожительница буду и до смерти с нимъ жить въ любви».

Видя Потанцыяна волю кралевнину и стала мыслить, чтоб въ чемъ не прогневать и милости ея не отбыть. Рекла Потанцыяна: «Веру ими мне, великая кралевна, какъ тебе, так и тому великому рыцерю рада служить и во всемъ повеление ваше хранить. А ныне вижу, что мысль твоя кралевнина хощетъ с нимъ законный бракъ прияти, чтоб въ скором времени сталось. А какъ я тебя обещалась во всемъ слушать и во всемъ помогать, и ныне такъ же обещаюся и готова творить, что изволишь, тебе, такъже и тому рыцерю великому».

Услышавъ кралевна такие речи от Потанцыяны, престала от печали и стала вельми милостива к ней, и рекла ей, чтоб тайно хранила, никому не поверила и во всемъ бы помощь подавала. Обещалася Потанцыяна пред Богомъ кралевне, что ее слушать и повеление ее творить.

И кралевна стала ее любить и жаловать такъ, как душу свою.

Яко князь Петръ во второе виделъся с Потанцыяною и какъ объявилъ любовь свою х королевне Магилене. И князь Петръ многое время Потанцыяну ждалъ, чтоб ему видеть. И пришел въ церковь, на том же месте Потанцыяну обрелъ, где прежде сего с нею виделся, и сталъ ей вельми радъ. И пришед к ней, Потанцыяне поклонился ниско. И реклъ, чтоб она гневу не держала, что смело к ней пришелъ. И Потанцыяна рекла: «Великий рыцерю, не токмо что презреть, но велми рада твоей милости, что тебя, государя, увидела въ добромъ здравии». Отвещалъ князь Петръ Потанцыяне: «Мне то великая радость, что мне Господь Богъ велелъ видети тебя в добромъ здравии, велми тому радъ для того, что пребываешь при милости кралевны Магилены. Ея милостивую славу не вижу, прекрасную кралевну Магилену, ныне, на тебя зря, утешаюся для того, что ты во всемъ верна кралевне Магилене, для того еще тайну сердца своего открываю тебе, Потанцыяна».

Услышав же Потанцыяна такие речи от великаго рыцеря, была тому рада и рекла к нему: «Великий рыцерю, буде тебе есть нечто тайно мне поведать, а ты мне что поведаешь, верно буду таить. А кому изволишь поведать, тому и скажу».

И князь Петръ стал ей поведать, как ево объяла сердечная любовь и тоска по кралевне Магилене и какъ неудобь печално сердце ево по ней.

Выслушавъ Потанцыяна слова князя Петра, ответъ дала ему: «Великий рыцерю, не дивуюся тому, что добрые наши сердца к доброму умыслу приходятъ. Я вашему делу не буду спорить ни в чемъ. А где мочь моя будетъ, стану вамъ радеть и служить. А то ведай подлинно, что кралевна так же и тебя любитъ, какъ ты ее. Только прошу тя, чтоб ты правду реклъ, чтоб то ваше дело было честно, чтоб позору не было. А то ведай, кралевне мыслитъ, что законный честный бракъ с тобою приять. Только от тебя не знаю, какъ ты мыслишь, чтоб какова зла от тебя не было».

Отвещалъ князь Петръ: «Господа Бога даю на свидетелство, что правду поведаю: иного не мышлю, только о законном браке с нею и честном житии нашемъ, чтоб добрымъ людемъ видети было честно и на славу кралевскому величеству и к чести».

Потом Потанцыяна рекла: «Дивлюся я тому, честный рыцерю, многое время при кралевской милости живешь, а никому имяни своего и роду не скажешь».

Князь Петръ отвещалъ ей и реклъ: «Господу Богу обещаюся никому не сказывать имяни своего, только верному своему приятелю, а иному не объявлю. А естьли кралевна про мое имя изволит ведать, и я самъ объявлю ей. А естьли ты хощешь, что от тебя кралевна сведала, и ты скажи, что я темъ имянемъ, которой больши всехъ ис апостоловъ, и кралевна будетъ разуметь, какъ имя мое. Да прошу твоего приятства: поднеси сий малый подарокъ, чтоб поволила принять за болший дар», и далъ ей другий перьстень лучши перваго.