Том 15 (XVII век)

И паки бесь поемъ Савву, и об едину нощь оттуда приидоша на реку Оку в село, нарицаемое Павловъ Перевозъ, и бывшии тамо в день четверга. В той бо день в томъ селе торгъ бывше. Ходяще же они по торгу, узрев же Савва некоего старейша нища мужа стояще, зело худо одеяние на немъ. И зряще на Савву велми прилежно и плачуще горко. Савва же отиде мало от беса и притече к старцу оному, хотя уведати вину[110] плача его. И притече к старцу, рече: «Кая ти, отче, вина плача твоего, яко тако неутешно плачешися?» Старецъ же глагола ему: «Плачу, чадо, о погибели души твоея. Не веси бо, погубилъ еси ты душу свою и волею предался диаволу. Веси ли, человече, с кемъ ныне ходиши и кого себе братомъ называеши? Но сей не человекъ, но бесъ с тобою ходитъ, доводитъ тя до пропасти адския». Егда же изрече старецъ к Савве глаголы сия, он же обозревся на брата своего беса. Он же издалеча стояше, угрожая ему. Савва же оставилъ святаго старца, скоро притече к бесу. Он же велми начатъ поносити его и глаголати: «Чего ради с такимъ душепагубцомъ сообщился еси? Не знаеши ли сего лукаваго старца, яко многихъ погубляет, на тебе же, видя одеяние нарочито, и глаголы к тебе лестные испущает, хощетъ тебя от людей отлучити и до смерти удавити и содрать с тебя одеяние. И егда аще оставлю тя единаго, то вскоре имаши погибнути». И сия изрече со гневомъ, и потомъ поемъ Савву, оттуда приходитъ во градъ, нарицаемый Шую, и тамо пребываху неколикое время.

Фома же Грудцынъ-Усовъ пришедъ во градъ Орелъ и вопрошаетъ о сыне своемъ, и никто можетъ поведати ему о немъ. И вси дивляхуся, яко предъ его приездомъ сынъ его во граде живяше и всемъ видимо. Егда же внезапу скрылся, никтоже весть. И глаголаху, яко «убоялся приезду твоего, зане все здесь избылъ имения твое и богатство, и сего ради скрылся». Паче же всехъ Баженъ и жена его дивишася, глаголаху: «В сию ночь спаше у насъ, заутра же пошедъ не вемъ куды, мы же ожидахомъ его обедати, он же от того часа нигде же не явишася во граде нашемъ. А куда поиде, азъ и жена моя не вемы».

Фома же слезами облияся, ожидаше сына своего, и возвратися в домъ свой, и нерадостной случай возвещаетъ жене своей. И оба вкупе сетуя и скорбяше о лишении сына своего, и в таковомъ сетовании Фома, поживъ неколикое время, ко Господу отиде. Жена же его остася вдовою.

Бесъ же и Савва живяше во граде Шуе, и в то время благочестивый великий государь, царь и великий князь Михаил Феодоровичь всеа России изволилъ послать воинство свое противъ короля полскаго под градъ Смоленскъ. И по ево, великаго государя, указу во всей России набираху новобраныхъ салдатъ[111]. Во градъ Шую и для набору салдатскаго прислан былъ с Москвы столникъ Тимофей Воронцовъ, и новобраныхъ салдатъ по вся дни воинскому артикулу учаша. Савва же и бесъ поидоша для смотрения ихъ. И рече бесъ к Савве: «Брате Савва, хощеши ли ты послужить царю? Да запишемся в салдаты». Тако и записашася в салдаты, и нача ходити на учение. Бесъ же Савве в воинском учении такову мудрость дарова, яко и старыхъ салдатъ лутче и началниковъ всехъ во учении происходитъ

[112] лутче жъ. Сам же бесъ слугою за Саввою ходяше и оружие носяше за нимъ.

Егда же всехъ новобраныхъ салдатъ приведоша в Москву и отдаша ихъ в научение немецкому полковнику, той же полковникъ, егда прииде к полку водити салдатъ на учении, и видя Савву млада суща, а в учении воинском зело изрядно поступающе и ни малого порока во всем артикуле не имеюще, и многихъ старых воиновъ и началников превосходяще, и велми удивися остроумию его. Савва же сказа ему всю истинную, какого рода онъ. Полковникъ же велми его возлюби и назва его сыномъ своимъ, даде ему шляпу з главы своея и вручи ему три роты новобраныхъ салдатъ, да вместо его устрояетъ и учитъ той Савва.

Бесъ же тайно припаде к Савве, рече ему: «Брате Савва, егда недостатокъ денегъ будетъ ратнымъ людемъ на жалованье, тогда повеждь мне. Азъ тебе принесу, елико тебе потребно будетъ, дабы в команде твоей роптания и жалобы не было на тебя». И тако у онаго Саввы все салдаты во всякой тишине и в покое пребываху, в протчих же ротахъ молва и мятежъ бысть непрестанно, яко иногда от глада и наготы, не пожалованы, и по миру ходятъ. И вси дивляхуся остроумию Саввину.