Том 15 (XVII век)

Во едину же нощь, воставъ по обычаю на молитву без мужа, беси же страхъ и ужасъ великъ напущаху ей. Она же, млада еще и неискусна тому, убояся и ляже на постели, усну крепко. Увиде много бесы, пришедша на ню со оружиемъ, хотяще ю убити, рекуще: «Аще не престанешъ таковаго начинания, абие[397] погубим тя!» Она же помолися Богу и Пречистой Богородице и святому Николе. И явися ей святый Никола, держа книгу велику[398], и разгна бесы, яко дым бо изчезоша[399]. И воздвигъ десницу[400]

свою, благослови ю, глаголя: «Дщи моя, мужайся и крепися и не бойся бесовъскаго прещения[401]: Христосъ бо мне повеле тебе соблюдати от бесовъ и злыхъ человекъ!» Она же, абие от сна возбнув[402], увиде яве мужа, из храмины дверьми изшедъша скоро, аки молнию. И воставъ, скоро иде воследъ его, и абие невидимъ бысть, но и притворъ[403] храмины тоя крепко запертъ бяше. Она же оттоле, извещение приемши, возрадовася, славя Бога, и паче перваго добрыхъ делъ прилежаше.

Помале же Божию гневу Русскую землю постигъшу за грехи нашы: гладу велику зело бывшу, и мнози от глада того помирааху. Она же многу милостыню отай творяше, взимаше пищу у свекрови на утренее и на полъденное ядение и все нищимъ гладнымъ даяше. Свекры же глагола ей: «Какъ ты свой нравъ премени! Егда бе хлебу изообилие, тогда не могох тя к раннему и полуденному ядению принудити. А ныне, егда оскудение пищи, и ты раннее и полъдневное ядение взимаешь». Она же, хотя утаитися, отвеща ей: «Егда не родихъ детей, не хотяше ми ся ясти. И егда начахъ дети родити, обезсилехъ и не могу не ясти. Не точию[404]

в день, но и нощию множицею хощетъ ми ся ясти, но срамляюся у тебе просити». Свекры же, се слышавъ, рада бысть и посылаше ей пищу довольну не точию в день, но и в нощь, бе бо у нихъ в дому всего обилно, хлеба и всех потребъ. Она же, от свекрови пищу приимая сама, а не ядяше, гладнымъ все раздаяше. И егда кто умирааше, она же наймаше омывати, и погребальное даяше, и на погребение сребреники даяше. А егда в селе ихъ погребахутъ мертвыхъ кого ни буди, о всякомъ моляся о отпущении грехъ.

Помале же моръ бысть на люди силен, и мнози умирааху пострелом[405], и оттого мнози в домехъ запираахуся, и уязвенных постреломъ в домъ не пущаху, и ризам не прикасахуся. Она же, отай свекра и свекрови язвенныхъ многихъ своима рукама в бани омывая, целяше и о исцелении Бога моляше. И аще кто умирааше, она же, многи сироты своими руками омывъ и погребальная возложъ, погребати наймая и сорокоустъ[406] даяше.

Свекру же и свекрови ея въ глубоцей старости во иноцех умерьшимъ, она же погребе ихъ честно. Многу милостыню и сорокоусты по нихъ разда, и повеле служити по нихъ литоргию[407], и в дому своемъ покой мнихомъ и нищимъ поставляше во всю 40-цу[408]

по вся дни, и в темницы[409] милостыни посылаше. Мужу бо ея в то время на службе во Астарохани три лета и боле бывшу, она же по нихъ много имения в милостыню истроши, не точию в ты дни, но и по вся лета творя память умерьшимъ.

И тако поживъ с мужемъ лета довольна во мнозе добродеели и чистоте по закону Божию, и роди сыны и дщери[410]. Ненавидяй же добра врагъ тщашеся спону[411] ей сотворити, часты брани воздвизашася въ детехъ и рабехъ. Она же, вся смыслено и разумно разсуждая, смиряше. Врагъ же наусти[412]

раба ихъ — и уби сына ихъ старейшаго. Потомъ и другаго на службе убиша. Она же вмале аще и оскорбися[413], но о душяхъ ихъ, а не о смерти, но почти ихъ пениемъ, и молитвою, и милостынею.

Потомъ моли мужа отпустити ю в монастырь, и не отпусти. Но совещавшеся вкупе жити, а плотнаго совокупления не имети. И устрой ему обычную постелю, сама же с вечера по мнозе молитве возлегаше на пещи без постели, точию дрова острыми странами к телу подъстилаше, и ключи железны под ребра своя подлагаше, и на техъ мало сна приимаше, дондеже[414] рабы ея усыпааху. И по томъ вставаше на молитву во всю нощь и до света. И потомъ въ церковь вхожаше к заутрени и к литоргии, и по томъ ручному делу прилежаше и домъ свой богоугодно строяше. Рабы своя довольно пищею и одеяниемъ удовляше и дело комуждо по силе задавааше, вдовами и сироты печашеся и беднымъ во всемъ помагааше.

И поживъ с мужемъ 10 летъ по разлучении плотьне, и мужу ея преставльшуся, она же погребе и[415] честно и почти пениемъ и молитвами, и сорокоусты, и милостынею. И паче мирская отверже, и печашеся о душе, какъ угодити Богу, ревнуя прежнимъ святымъ женам, моляся Богу, и постяся, и милостыню безмерну творя, яко многажды не остати у нея ни единой сребреницы, и займая даяше нищимъ милостыню, и въ церковь по вся дни хождааше к пению. Егда же прихождааше зима, взимаше у детей своихъ сребреники, чимъ устроити одежду, и то раздая нищимъ. Сама же без теплыя одежды в зиму хождааше, в сапоги же босыма ногама обувашеся, точию под нозе свое ореховы скорлупы и чрепие[416] острые вместо стелекъ подъкладаше и тело томяше.