Том 16 (XVII век, «смеховой мир»)

Но что сей волк турский сим своим желанием желаше, и посих сотвори: довольно зла той младий князь Седмиградский и матерь его обрели.[1153] — Сурий.[1154]

17. О ГОРДОМ ОСЛЕ[1155]

Бысть некоторый осел, иже от господина своего зело тучно воспитан бысть. И той господину своему вельми[1156] хваляшеся о высокой своей породе и никого же подобна себе восхоте признати, и яко во всяких хитростех воинских намале[1157] ученных коней превосхождаше.

Егда же сей употреблен бысть с протчими коньми, тогда своея ради природныя лености от всяких бысть посмеян.[1158]

Являя, яко аще кто себе и хвалит, обаче дела его являют, аще имать каковыя добродетели.

Такий осел был сын Фионов.[1159] Той убо аще и зело бяше ленив и безумен, обаче вменяше[1160] себе быти мудра и поспешна

[1161]. И сотвори з братом своим с Хлорием[1162] (иже мудр бе и смыслен) залог: кто от обоих в беге превзыдет. Егда же Хлорий брата своего зело превзыде, той поруган бысть. — Павзаний.[1163]

18. О ВОЛКЕ ВО ОВЧЕЙ ОДЕЖДЕ[1164]

Прииде некогда волк ко овце во одежди овчей и нача молити ю, да идет с ним к некоему месту, идеже[1165], — сказа, — обрете пажить[1166] и воду зело изрядну.

Овца же вопроси его:[1167] «Друже, повеждь ми, кто еси ты?» Волк же рече: «Видиши, яко овца есмь, твоя сестра». Овца же рече ему: «Аще овца еси, не имам с тобою итти, зане не возможеши от волков оборонити мя. Аще бы ты волк был, тогда бы с тобою охотно пошла».

Тогда волк возрадовался, мняше, яко овца готова итьти с ним, отверже[1168] свою одежду овчю и рече: «Виждь, несмь овца, но волк!» Овца же, сие видя, рече волку: «Иди от мене! Не имам с тобою итти, зане овцы с волки николи имут дружества, аще и овчею одеждею прикрываешися».

Сим научает, яко подобает кийждому себе остерегати, с кем хощет дружество творити.

Яко волк сей, сице сотвори Салладин, воевода Египетцкий,[1169]

иже облечеся во одежду овчю, хотя прельстити христианы в немецкой и во францужской земли, дабы не посылали сущим христианом во Иерусалим помощи.[1170] Тии же познаша его, рекоша: «Тогда имамы тебе верити, егда будеши в сердцы твоем христианин, а не закона Махометска».[1171] Он же виде, яко познано бысть лукавство его, от них отступи со срамом.[1172] — Игнатий.[1173]

19. О ПАСТУХЕ И ИДОЛЕ[1174]

Убогий некий пастух зело идолу некоему кланяяся, моля его, да даст ему богатство, якоже и протчим человеком,[1175] и от великия его нищеты избавит. И на мнозе молящуся ему, никакова ответа не получи.

Тогда разгневася пастух, взем млат, удари идола и сокруши его, и обрете в нем великое (от некоих положенное) сокровище. Сие же виде, рече: «О боже мой! Се разумех, яко не молением мя услышал еси, но принуждением мя помилова»[1176].

Являя тем, яко аще кто кому сотворит по многом молении и принуждении кое-любо благодеяние, таковаго благодарства и хвалы не сподобится, якоже таковый, иже скоро ближнему своему помощь творит.

Сице мнози народи сотвориша идолом своим. Егда убо не возмогоша моления[1177] своя от них получити, в ярости своей сокрушиша я. Егда же посем просимое от них получаху, мняху, яко бози их к тому принуждени быша, и паки тем

[1178] идолы вяще первых устрояху.

Тако бо сотвори Ксеркс,[1179] царь Перский. Егда море Гелеспонское сокруши мост его великий, на немже хотяше от Азии во Европию преити,[1180] повеле море бити и железа[1181] ножныя в него ввергнути, хотя тем Нептуна, мнимаго их бога морскаго,[1182] во юзах[1183] связати. Егда же посем море от колебания преста, верова, яко убояся прещения[1184] его. — Иродот.[1185]

20. О ЛИСИЦЕ И КОТАХ[1186]

Шествующу убо некогда путем лисице с котами, нача лисица о хитрости своей и о разуме зело хвалитися, яко всех зверей сущих на земли превосходит и самых врагов своих псов овогда[1187] лукавством, овогда же ласканием избегает,[1188]

котам посмевашеся, яко дело их точию мыши ловити.

И тако еще ей глаголющу, нападоша на них псы. Коты же скочиша на древо и лисице рекоша: «Спасися ныне мудростию своею!»

Она же от псов растерзана бысть.

Тем являет, яко мнози себе над иными зело превозносят и щастием своим хвалятся и прочим ругаются. Им же абие Щастие[1189] время пременяет и сверху кола[1190] их опровергает[1191]. Того ради блажен, иже во благополучии своем гордостию не возношается.[1192]

Зело притчи сей подобна повесть сия: бысть в Риме некий звездочетец. Сему же с неким воином именем Папирием[1193] на пути шествующе,[1194] нача звездочетец Папирию глаголати, яко никая хитрость[1195] на земли несть подобна звездочетию и яко тем возможно будущая ведати и вся злая избегати.

Папирий же рече: «Аз есмь воин, не имамь иныя хитрости, кроме рук и оружия моего».