Том 16 (XVII век, «смеховой мир»)

Тем поучая, яко подобает нам время свое не туне[1116] изживати, но всегда себе и ближним своим нечто потребное творити.[1117] Зане, якоже древний некий философ рече, ничтоже быти на земли дражайше времени, ибо богатство изгибшее человек приобрести может, время же изшедшее никто же может возвратити.

Сицевый сверчек бяше Ацилий,[1118] иже во младости своей блудно все имение отца своего изжил. Посем прииде к Тиверию-кесарю, прося от него помощи. Той же ответа ему, рече: «Друже, почто толико спал еси? Пришествие твое долго ожидах!» — и повеле ему от себе отити. — Целий.[1119]

13. О ВОЛКЕ И ЖУРАВЛЕ[1120]

Прииде волк к журавлю, прося от него помощи, дабы у него кость (от многаго его объядения[1121] в горле увязлую) извлек, обещася ему воздаяния многа. Журавль же ради корысти главу свою во уста волка вложив и кость из горла его извлече.

Егда же нача волка о воздаянии стужати[1122], ответа ему, той рече: «О несмысленне! Како не памятуеши, егда глава твоя была в челюстех моих и аз тя непротиво[1123] своего природнаго нрава пощадих? Сего ради буди доволен, яко главу твою не оттерзал!»[1124]

Являя тем, яко неблагодарные человецы николиже не познавают благодеяния благодетелей своих, и вся им благотворимое точию в должность себе вменяют.

Сице бысть оному вельможи,[1125] иже избави от смерти Василия, царя Греческаго.[1126] Ибо егда сему на ловли бывшу и елень рогама своима хотяше царя умертвити и за пояс его уцепи, прииде той вельможа и пояс царьский мечем своим пререза, и тако царя от смерти избави.

Посем царь не позна сего благодеяния его, но повеле главу ему отсещи, глаголя, яко не достоит таковым рабом быти живым, иже дерзают извлекати на царя мечь.[1127] — Зонора.[1128]

14. О ДРЕВЕ И ТРОСТИ[1129]

Некое древо стояше зело высоко и простираше ветвия своя даже до небес, зело возношашеся гордостию, глаголюще, яко не быти на земли подобну ему, ругающуся трости, яже от малаго ветра колеблема бывает.

Случи же ся быти ветру велику, и опроверже оное древо от корени его. Тростие же сие видевше, рекоша в себе: «О великое чюдо! Како сие высокое древо, еже ветвия своя зело высоко и широко распространяше, ныне паде и сокрушися, малое же тростие от сего невредими пребыша!»

Сице человецы в санах сущих великих падению подлежат, малии же выну стоят[1130] и аще от крепких ветров колеблеми, обаче невредими бывают.

Такую гордость показа великий град Тир,[1131] егда Великий Александр,[1132] яко крепкий ветр, в землю Финическую вниде. Малии гради вси ему покоришася и от него невредими пребыша. Тиру же граду надеющуся на силу свою и крепость, противляхуся Александру. Той же обступи град велиею силою, взя его и всех жителей в нем изби[1133] и домы их разори.

Тогда удобно[1134] глаголаху малии гради: «О коль потребно силнейшему себе покорити!» — Иосиф Флавий.[1135]

15. О ЛЖИВОМ ПАСТЫРИ[1136]

Некий пастырь, стрежаше стадо овец, нача горко вопити, яко волк прииде и похити едину овцу от стада его. Прибегоша же к нему инии пастырие, хотяще помощь ему сотворити, он же посмеяся им. И тако неколико крат сотвори, ругающу ему точию прочим клевретом[1137] своим.

Посих же прииде некогда волк и овцу от стада его похити. Он же аще и много о помощи вопиаше, обаче никтоже к нему прииде, чающе, яко посмевается им,[1138] яко и прежде.

Являя тем, яко аще кто, истинны отступя, кийждому во всяких глаголех лжет, и тому, аще потом и правду глаголет, веры не емлют, но глаголы его во лжу вменяют.

Сице бысть граду Ампилии в Пелопонезии.[1139] Егда воини стрегущии неколико крат в нощи вопияху, яко супостаты приидоша, жители же, сие слышаша, вооружишася и абие к брани уготовляхуся, и[1140] ничтоже обретоша. Сему же неколико крат бывшу,[1141] приидоша супостаты их, и аще стражи и вопиаху, обаче жители не яша им веры. И тако кроме[1142] противления град взят бысть.

16. О СВИНИИ И О ВОЛКЕ[1143]

Прииде к свинии волк и рече ей: «О мати моя! Зело оскорбихся[1144] [1145] видети тя в такой старости и толикими детми отягченную. Сего ради умилихся[1146] о тебе: даждь ми на соблюдение чада твоя, да воспитав[1147] их, от всяких лютых зверей тех соблюду».

Свиния же рече волку: «Господине мой! Вем добре, кто еси ты, вем, яко ищеши точию детми моими себе насытити и наследие их себе похитити!»[1148]

Тем являя, яко подобает человеку зело осмотряти, кому хощет чада своя при исходе души своея в сохранение предати.

Тако сотвори Турский царь Солиман.[1149] Ибо егда Иоанн,[1150] воевода Седмиградский[1151] и король Венгерский, умре и остави младаго сына, присла той Солиман к матери его, глаголя: «Предаждь ми в соблюдение сына твоего, да возращу и сотворю его наследника отцу его».[1152]