Том 16 (XVII век, «смеховой мир»)

Темь являя, яко благое состояние князей и государей состоится во благоденьствии подданных их. И блажен убегая[1025] языка льстива и беседы хвалу в лице глаголющих: их же намерение — точию како кого оглаголати[1026] и богатых до основания опровергати.

Такий совет некий Сосистрат[1027] подаде жителем града Сиракуса.[1028] Ибо егда той, видя друзей Агафокловых[1029] во граде и окрест града обстоящих и град соблюдающих, даде гражаном совет: да погубят Агафокла и друзей его, — умысля в себе, егда сего воеводы и добрыя советы его лишатся, тогда удобнейши возможет град получити и обладати. — Полиан.[1030]

4. О ВАСИЛИСКЕ-ЗМИИ И О ГОРНОСТАИ[1031]

Некогда василиску[1032] лежащу при пути и стрегущу ему, како видом[1033] своим человека шествующа уязвит. Сие же видя, горностай обви себе травою рутовою[1034] (ведая, яко сия трава пользует от яда василискова),[1035]

нача со змиею братися[1036] и от себе ю прогна.

Тем научая, яко и безсилныя хитростью противо сильных стояти могут и себе не точию обороняти, но и силу супостат своих сокрушати.

Сице сотвориша раби и поселяне в Скифии оставльшия. Понеже[1037] егда господа их брань творяху со женами-амазонами[1038] и во брани той пребыша седмь лет, тогда оныя рабы все имение господ своих себе похитиша и сами себе господами сотвориша и возвращающихся от брани господей своих изгнаху.[1039]

И тако оные господне с рабы своими многую брань творяще, но выну[1040] от рабов побеждени бяху, дондеже[1041] прииде един от господей оных и рече: «Не достоит нам с рабами своими оружием братися, яко с сильнейшими неприятельми, но воевати их лозами и палицами[1042], яко рабов и поселян».

И тако их победиша и грады своя восприяша. — Устин.[1043]

5. О ОБЕЗЬЯНЕ (О ПИФИКЕ) И ЧАДЕХ ЕЯ[1044]

Некоторый пифик[1045] дву детей име и тех неравно воспита: единаго бо зело любляше, другаго же от себе отверже. И любимаго непрестанно изобилно питаше и о нем веселяшеся, о друзем же не име брежения[1046] и того гладом моря. Сему же унывающу, другому же веселящуся, преломи себе ногу.[1047]

Се же видя, матерь его зело оскорбе, обаче помощи никоей же подати возможе. И великим жалбнием обдержима, непрестанно к себе прижимая, яко по малых днех тому умрети.

Сею притчею являя, яко родителем не достоит чад своих воспитовати в великом лакомстве[1048] и любви чрезмерной, ибо возрастше без наказания[1049], бывают таковии во всяких злобах[1050] превосходны.

Сице бысть Александру[1051] и Антигону,[1052] сыновом царя Гиркана,[1053] зане Гиркан Антигона зело любляше и того наследника себе сотвори, Александра же ненавидя. И аще сей храбростию и разумом Антигона превзыде, обаче отца своего зело бояся.

Посем Антигону умершу, бысть наследник отцу своему[1054]

Александр и великие славы изящных[1055] ради дел[1056] достиже. — Пишет о сем Иосиф Флавий.[1057]

6. О ЛЬВЕ И О КОНЕ[1058]

Некогда конь хождаше в поле. Прииде к нему алчный лев, нача ему лукавно вещати: «Вижу тя, о друже мой, от времени[1059] многа недугом одержима. Сего ради пришед, возвещаю ти: аще хощеши, то исцелю тя, зане во врачевстве есмь зело искусен».

Конь же позна лвову хитрость, отвеща, ему рече: «Добре сотворил еси. Вправду познал еси, яко недуг имам, ибо копыта мои задния зело ми болят. И молю, да усмотриши болезнь мою, и, аще исцелиши, благодарен явлюся тебе».

Лев же припаде, хотя болезнь усмотрити, и абие[1060] от коня ногами ударением во главу бысть умерщвлен.[1061]

Сице бывает человеку, хотящу искреньняго[1062] своего лукавством погубити, и емуже аще кто ров ископает, сам в него впадет.

Яко же лев сей, тако и Клеопатра,[1063] царица Египетская,[1064] (аще и с велиим лукавством, но к погибели своей) прииде ко Антиоху.[1065] Ибо егда Антиох во брани победи Александра,[1066] тогда Клеопатра смертною ненавистью вознена- виде сего Антиоха.

Обаче се она скрыв, приступи к нему, испущая лестныя глаголы. И во время великия его жажды принесе ему в сосуде питие, с ядом смертным растворенное. Он же сие уразумев, повеле ю от себе отгнати и потом убита. — Савеллий.[1067]

7. О ЛИСИЦЕ И О ЖУРАВЛЕ[1068]

Некогда лисица позва друга своего журавля на пир и представи ему пищу на ровных блюдах жидкия, иже журавль долгим своим носом ясти не можаше. Лисица же все яди[1069] полиза, жаравль же гладен отиде.

Посих же жаравль позва лисицу и представи ей пищу в стклянице[1070] уготовану, и моли лисицу, да яст и насытится.[1071] Она же токмо[1072] видением себе питаше, яди же достати не возможе. Журавль же доставаше и пояде все, рече ли- сице: «Чесо ради сткляницу токмо языком своим облизаеши, ядей же, положенных в ню, не вкушаеши?»

Лисица же ответа: «Правда есть, яко кто иным творит посмеяние, сам в посмешище бывает».