Том 3 Сага о Форсайтах. Книга 2

Динни с облегчением увидела, как по губам генерала скользнуло подобие улыбки.

— Очень корректно с вашей стороны, мистер Крум, но я хочу не этого. Она мне рассказала свою версию. Теперь я желал бы услышать вашу.

Динни увидела, что молодой человек облизнул губы и как-то странно дёрнул головой.

— Я люблю её, сэр. Я полюбил её с первой минуты, ещё тогда, на пароходе. Мы бывали вместе, ходили в кино, в театры, на выставки, я был у неё на квартире три… нет, всего пять раз. Третьего февраля я повез её в Беблок-Хайт, чтоб показать ей место, где я буду работать. Когда мы возвращались, — она, вероятно, сказала вам об этом, — у меня перегорели фары, и мы застряли в лесу в совершеннейшей темноте, в нескольких милях от Хенли. И вот мы… мы решили, что лучше подождать до утра, вместо того чтобы рисковать и ехать дальше. Я два раза сбивался с дороги. Была полная тьма, а я не захватил фонаря. Ну вот, мы и просидели в машине до половины седьмого, а затем вернулись в Лондон и приехали к ней на квартиру около восьми утра.

Он смолк, опять облизнул губы, затем снова выпрямился и горячо продолжал:

— Верите вы мне или нет, но клянусь, что, когда мы ночевали в машине, между нами ничего не было, да и вообще ничего не было, кроме… кроме того, что она два или три раза позволила мне поцеловать её в щеку.

Генерал, не сводивший с него глаз, ответил:

— Она нам рассказала, в общем, то же самое. Что ещё?

— Когда я получил эту повестку, сэр, я поехал в город повидаться с ней. Это было вчера. Конечно, я сделаю всё, что она пожелает.

— А вы не сговорились заранее насчёт того, что будете здесь оба рассказывать?

Динни увидела, как молодой человек весь напрягся.

— Конечно, нет, сэр!

— Значит, я могу считать, что вы готовы подтвердить ваши слова под присягой и защищаться на суде?

— Конечно, если вы полагаете, что нам могут поверить.

Генерал пожал плечами.

— Каково ваше материальное положение?

— Мое место даёт мне четыреста фунтов в год, — слабая улыбка тронула его губы, — но больше у меня ничего нет, сэр.

— Вы знакомы с мужем моей дочери?

— Нет.

— Никогда не встречали его?

— Нет, сэр.

— А когда вы впервые встретились с Клер?

— На пароходе, на второй день плавания.

— Что вы делали на Цейлоне?

— Работал на чайной плантации. Но потом несколько плантаций ради экономии объединились.

— Так. Где вы учились?

— Сначала в Веллингтоне, потом в Кембридже.

— Вы получили место у Джека Маскема?

— Да, сэр, при его конном заводе. Весной он ждёт арабских кобыл.

— Вы хорошо знаете лошадей?

— Да. Я их ужасно люблю.

Динни увидела, как прищуренные глаза отца наконец оторвались от лица молодого человека и обратились на неё.

— Вы, кажется, знакомы с моей дочерью Динни?

— Да.

— Предоставляю вас пока ей. Мне нужно подумать.

Молодой человек отвесил лёгкий поклон, повернулся к Динни, затем ещё раз обратился к генералу и сказал не без достоинства:

— Я очень сожалею, сэр, что всё это случилось, но не могу сказать, чтобы сожалел о своей любви к Клер, — это было бы неправдой. Я люблю её безумно.

Он уже был у двери, когда генерал остановил его:

— Одну минуту. Что вы называете любовью?

Динни невольно сжала руки: какой вопрос! Крум резко обернулся, его лицо словно окаменело.

— Понимаю, — хрипло сказал он. — Вы хотите спросить, что это — просто желание или что-то большее? Да, это что-то большее, иначе я не выдержал бы той ночи в машине.

Он опять направился к двери.

Динни прошла за ним в холл, где он остановился, хмурясь и прерывисто дыша. Она взяла его под руку и подвела к пылающему камину. Они постояли рядом, глядя на пламя; наконец она сказала:

— Боюсь, что вам было ужасно тяжело. Но солдаты любят полную ясность, и я знаю отца: вы произвели на него хорошее впечатление.

— Я чувствовал себя каким-то деревянным чурбаном. А где Клер? Здесь?

— Да.

— Можно мне повидать её, мисс Черрел?

— Зовите меня просто Динни. Конечно, можно. Но, я думаю, вам лучше повидаться и с мамой. Пойдёмте в гостиную.

Он стиснул её руку.

— Я всегда чувствовал, что вы молодчина.

Динни сделала гримаску.

— Даже молодчинам больно от таких рукопожатий.

— Простите! Вечно забываю о своих лапах. Клер просто боится подавать мне руку. Как она себя чувствует?

Динни пожала плечами и улыбнулась.

— Хорошо, насколько это возможно.

Тони Крум схватился за голову.

— Да и я чувствую себя так же, только ещё хуже. В таких случаях у людей есть на что надеяться. А тут? Как вы думаете, она может когда-нибудь по-настоящему меня полюбить?

— Надеюсь, да.

— Ваши родители не думают, что я преследую её? Понимаете… ну, понимаете, — чтобы просто развлечься?

— После вашей сегодняшней встречи — конечно, нет… про вас можно сказать то, что когда-то говорили про меня: этого человека видно насквозь.

— Про вас? А я вот никогда не могу угадать ваших мыслей.

— Это же было очень давно. Идёмте.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ