Том 4

личные части усадьбы строились в разное время, — внут¬ ренние помещения не были лишены комфорта, столь ха¬ рактерного для домашней жизни англичан. Лабиринты галерей и комнат были обставлены красивой, прочной ме¬ белью. И, каково бы ни было первоначальное их назначе¬ ние, теперь они мирно служили тихому и благонравному семейству. С этим жилищем было связано немало грустных пре¬ даний о разлученных сердцах и разбитой любви, которые, как паутина, всегда вьются по стенам старых домов. Под более искусной рукой, чем наша, эти легенды могли бы превратиться в занимательные и трогательные истории, но наши скромные усилия ограничиваются стремлением описывать человека, каким его создал господь, низмен¬ ного и малодостойного в глазах высоко парящих умов. Обладателям такого завидного ума нам хочется заранее сказать, что мы решительно отрекаемся от всего сверхъ¬ естественно утонченного, как от дьявола, и уведомляем всех, кому скучно в обществе себе подобных, что, чем ско¬ рее они забросят эту книгу и примутся за чтение произ¬ ведений более высокоодаренного барда, тем скорее рас¬ станутся с землей, хотя, быть может, и не достигнут не¬ бес. Мы будем изображать только человека и те благо¬ родные подмостки, на которых он выступает, но не во мгле отвлеченностей и метафизических противоречий, а лишь в его осязаемой природе, дабы все могли понять нас, как мы сами себя понимаем. Тем самым мы реши¬ тельно отклоняем великое преимущество прослыть ге¬ нием, отказываясь — возможно, неразумно — от могуще¬ ственной помощи непонятного в обретении такого звания. Покинув мрачные утесы, под сень которых, как мы ви¬ дели, вошел маленький «Ариэль», и хаос ревущего при¬ боя вокруг него, мы попытаемся перенести читателя в трапезную монастыря Святой Руфи, избрав вечер того же дня, чтобы представить группу других действующих лиц, чьи поступки и характеры мы взялись описать. Комната эта, не слишком больших размеров, была ярко освещена огнем свечей и веселым пламенем угля в камине. Отражаясь в резьбе панелей из темного дуба, лучи падали пятнами на массивный стол красного дерева и преломлялись в искристом вине, образуя на дереве стен светлые и темные круги. Картину комфорта дополняли темно-красные шелковые занавеси* огромные дубовые 479

кресла с кожаными спинками и мягкими сиденьями, и ка¬ залось, будто комната наглухо отделена от внешнего^ мира и его холодной суеты. За столом, который, как и в прежние времена., стоял посредине комнаты, сидели три джентльмена; только что окончившие сытную и вкусную трапезу. Скатерть была уже снята, и бутылка неторопливо переходила из рук в руки, словно те, кто вкушал ее содержимое, были увере¬ ны, что никакие случайности не помешают их обычному послеобеденному развлечению. На, одном конце стола сидел пожилой человек, испол¬ нявший те несложные обязанности, которые остаются за хозяином даже в компании, где все чувствуют себя оди¬ наково свободно. Этот джентльмен был уже на склоне лет, но прямая осанка, быстрые движения и твердая рука свидетельствовали о том, что он далек от обычной старче¬ ской немощи. Судя по платью, можно было заключить, что он принадлежит к классу людей, которые всегда следуют моде предыдущего века, то ли по недостатку склонности к быстрым переменам, то ли из любви к прошлому, полному мыслей и чувств, которые не в силах оживить холодный закат жизни. Старость, возможно, и покрыла инеем его редеющие локоны, но искусству удалось скрыть следы опустошения. Голова его была аккуратно напудрена не только там, где еще оставались волосы, но и в тех местах, где они должны были бь1 расти согласно требованиям при¬ роды. Правильные черты, и в особенности покатый высо¬ кий лоб, в общем не очень выразительного лица говорили о частности и благородстве характера старого война. Бело¬ снежная седина еще больше подчеркивала смуглость его кожи с красными прожилками на щеках. -Напротив хозяина, в котором нетрудно было бы угадать полковника Говарда, сидел худой, желтолицый Кристофер Диллон, тот самый, кто, по словам мисс Плауден, состав¬ лял несчастье ее кузины. Между этими двумя джентльменами помещался сред¬ них лет мужчина с грубым лицом, облаченный в мундир войск короля Георга. Цвет лица его мог соперничать с его же алым кафтаном, а главное занятие в данный момент состояло в том, чтобы отдать должное угощению гостепри¬ имного хозяина. Время от времени в комнате появлялся безмолвный слуга, который затем быстро исчезал, однако всякий раз, когда он отворял дверь, в помещение врывался 480

Перед креслом полковника Говарда стоял человек в крестьянском платье...