Том 4

непристойного слова и не поступил дурно с существом одного пола с его матерью. — Коффин! — воскликнула Кэтрин, храбро выходя из угла, куда страх загнал ее вместе с подругами. — Да, Коффин, — продолжал старый моряк, и его уг¬ рюмые черты смягчились при виде ее милого лица. — Это суровое слово, но также — имя, широко известное на раз¬ ных мелях, островах и мысах. Моего отца звали Коффи¬ ном, а мать моя была из семьи Джой1. Люди этих двух фамилий наловили морского зверя больше, чем все осталь¬ ные на нашем острове, вместе взятые, хотя У орты, Гар¬ неры и Суйны умеют метать гарпун и острогу все же бо¬ лее метко, чем любые другие жители наветренной сто¬ роны Атлантики. Кэтрин выслушала эту тираду в честь нантакетских китобоев с явным удовольствием и, когда он окончил, мед¬ ленно повторила: — Коффин! Значит, вы Длинный Том! — Да-да, Длинный Том, и этого имени мне тоже не приходится стыдиться, — подтвердил рулевой, глядя с до¬ бродушной усмешкой на оживившуюся Кэтрин. — Да бла¬ гословит господь ваше улыбающееся личико и яркие чер¬ ные глазки, молодая леди! Значит, вы слыхали б Длинном Томе? Наверно, вам рассказывали, как он бьет китов? Я стар и теперь уж не так поворотлив, но, когда мне было девятнадцать, лет, я всегда танцевал в первой паре, а дама моя была почти такой же хорошенькой, как вы, мисс, и в то время у меня на счету уже было три убитых кита. — Том, — сказала Кэтрин, подходя ближе к старому моряку, и, когда она заговорила, на щеках у нее вспыхнул яркий румянец, я слышала о вас как об искусном мо¬ ряке, смелом рулевом и, я могу сказать, верном и предан¬ ном друге мистера Ричарда Барнстейбла. Может быть, вы и пришли сюда по поручению этого джентльмена или при¬ несли от него письмо? При звуке имени своего командира Коффин сразу все вспомнил и почувствовал новый прилив гнева. Пристально взглянув на съежившегося от страха Диллона, он грубым, хриплым голосом, свойственным людям, привыкшим к борьбе со стихиями и как бы перенявшим их суровую мощь, обратился к нему: 1 Джой (англ.) — радость. 641

— Отвечай, подлый лгун! Что привело старого Тома Коффина к здешним мелям и узким проходам? Письмо? Как бы не так! Но, клянусь богом, который управляет вет¬ рами и учит моряков водить суда в открытом море, нынче ночью ты, негодяй, будешь спать на палубе «Ариэля»! А если, по воле божьей, наша прекрасная шхуна на своей стоянке пойдет ко дну, словно ветхая баржа, ты отпра¬ вишься туда вместе с ней! И проснуться тебе суждено будет лишь тогда, когда всех нас созовут наверх, чтобы подвести итог человеческим жизням! Страстность, с какой старый моряк произносил свою речь, его негодование, горячность и искреннее возмуще¬ ние, сверкавшее в его проницательном взгляде, и слова его, совершенно парализовавшие Диллона, которой дро¬ жал, как загнанный олень, заставили женщин онеметь от изумления. Том подошел к своей растерявшейся жертве и связал ей руки за спиной. Затем Том более толстой ве¬ ревкой привязал пленника к своему поясу, оставив, таким образом, свои руки свободными, чтобы иметь возможность пользоваться оружием и одновременно держать пленника при себе. — Я уверена, — сказала Сесилия, опомнившись пер¬ вой, — что мистер Барнстейбл не поручал вам обойтись так безобразно с родственником моего дяди, полковника Говарда, да еще в нашем доме!.. Мисс Плауден, ваш друг несколько забылся, если этот человек действует по его приказанию! — Мой друг, мисс Говард, никогда не послал бы ни своего рулевого, ни кого-либо другого совершить бесчест¬ ный поступок... Скажи, добрый моряк, почему ты посту¬ пил так круто с почтенным мистером Диллоном, родствен¬ ником полковника Говарда и нашим гостем? — Но, Кэтрин... — Подожди, Сесилия, пусть он ответит. Может быть, он сразу разрешит все наши сомнения. Рулевой, поняв, что от него ожидают объяснения, при- ступил к выполнению этой задачи со всей энергией, какая соответствовала теме и его собственным чувствам. В не¬ скольких словах, чуть затемненных его своеобразным про-« изношением, он рассказал слушательницам о доверии, которое Барнстейбл оказал Диллону, и о предательстве последнего. Девушки слушали его с растущим удивлен нием, и Сесилия, даже не дав ему закончить, воскликнула: 642