Том 4. Стиховедение

В следующих сборниках Соловьева сонеты встречаются еще несколько раз, но в общем он к этой форме равнодушен: таких сонетных циклов, какие были у Бальмонта, Вяч. Иванова, даже Брюсова, у него нет. Видимо, для него сонет семантически нейтрализуется, привыкнув в течение веков вбирать в себя любое содержание, и поэтому неинтересен. Ощутимее и поэтому предпочтительнее были для него две другие формы итальянского происхождения — терцины и октавы.

Терцины — вереница трехстиший, сцепленных рифмами ABA BCB CDC… YZY Z, — были канонизированы в мировой поэзии «Божественной комедией» Данте. Ассоциации с этим великим религиозным эпосом остались при них навсегда. Это не значит, что иное их применение невозможно: например, в классической испанской поэзии терцины закрепились в жанре сатиры (о чем мало кто знал в остальной Европе), а Брюсов, выделивший в «Urbi et orbi» «Сонеты и терцины» в отдельный раздел, писал ими недлинные стихи любого содержания, заботясь лишь о том, чтобы терцины поддерживали в них возвышенный стиль. Но для С. Соловьева религиозная семантическая окраска этой стихотворной формы была постоянно ощутима. Поэтому естественно, что терцины возникают в его книгах всякий раз при христианской теме, которая присутствует в его сборниках, как сказано, с таким же постоянством, как античная. В «Цветах и ладане» терцинами написаны три стихотворения («Вечерняя молитва», «Храм» и «Раба Христова»); они следуют друг за другом и образуют заключение начального раздела сборника — «Маслина Галилеи»:

Три дня подряд господствовала вьюга,

И все утихло в предвечерний час.Теплом повеяло приветно с юга,И голубой и ласковый атласМне улыбнулся там, за леса краем,

Как взор лазурный серафимских глаз.И я стою перед разверстым раем,Где скорби все навек разрешены.

Стою один, овеян и лобзаемНезримыми крылами тишины…

Точно так же и в следующем сборнике «Апрель» терцины открывают и замыкают собой раздел религиозных стихов «Дщи Сионе»: в начале ими написаны два стихотворения, «Вход во Иерусалим» и «Ангел и мироносицы», в конце — одно, «Апостол Иоанн» (в промежутке — два сонета и три стихотворения нейтральными четверостишиями). В самом «светском» сборнике Соловьева, в «Цветнике царевны», терцины отсутствуют; в следующем, «Возвращение в дом отчий», изданном уже после принятия автором священства, появляются вновь, причем в той же композиционной роли: центральное произведение сборника, описательная поэма «Италия», начинается вступлением в октавах, состоит из нескольких глав, писанных онегинской строфой («Венеция», «Бордигера», «Рим» и т. д.) и посвященных картинкам современности и воспоминаниям об античности и Ренессансе, а заканчивается главой об Ассизи, родине францисканства, и это заключение написано терцинами:

…В златистые одета облака,

Вся Умбрия, как ангел в светлой ризе,И так же, как в далекие века,Вечерний звон несется из Ассизи.

Вступление в октавах к «Италии» тоже не случайно. Эта строфа (восьмистишие с рифмовкой ABABABCC) возникла в Италии как эпический размер и оставалась таковым в эпосе всех родов, от героического до комического («Моргант» Пульчи — «Дон Жуан» Байрона — «Домик в Коломне» Пушкина); но Гете употребил ее в посвящении к «Фаусту», Жуковский перевел его как посвящение к «Двенадцати спящим девам», и с тех пор вступление в октавах стало ощущаться как отголосок романтической традиции. Таким же вступлением в октавах начинает Соловьев и полиметрическую, трижды меняющую размер поэму «Любовь поэта» в сборнике «Цветник царевны» (а от «студенческой» темы этого вступления как бы откалывается маленькое стихотворение в октавах «Татьянин день» в том же сборнике):