Тонкий лед

Воины, к счастью, готовили себя для грядущего вечернего пира, а потому были трезвы, голодны и злы. В одно мгновение на свет появились мечи и щиты, женщины уводили стариков и детей подальше, большинство собралось в Бейнировом доме, который можно было долго удерживать, как самую настоящую крепость. А вооруженная до зубов дружина, издавая боевые кличи, уже шла на берег, и северяне обещали показать совсем уже обнаглевшим франкам, чья тут земля и как нехорошо нарушать границы.

Далла и Альвдис бок и бок стояли на ступенях большого дома и смотрели вниз — стрелы сюда не долетят, а двери закрыть всегда успеется, тем более что в победе Бейнира ни одна из них не сомневалась. Франки стрелами подожгли старые амбары на берегу, где хранились в основном сети, веревки и гарпуны, и Далла заметила:

— Рыбаки разозлятся.

— Они уже разозлились, — пробормотала Альвдис, слушая выкрики, которые доносил ветер.

Порывы его, нынче особенно игривые, мгновенно растащили дым от горящих сараев по всему Флааму. Битва скрылась в этом прогорклом тумане, и Тейт, который пока еще был слишком мал, чтобы в ней участвовать, разочарованно взвыл. Далла велела ему идти внутрь и исполнять обязанности вождя, пока вождь бьется за их поселение, и Тейт ушел, надувшись, словно большой индюк. Внутри люди переговаривались, однако особо никто не беспокоился. Периодически к собравшимся присоединялись те, кто раньше задержался в своих домах: всем вместе интереснее, и обсудить можно происходящее, и дедовский топор, что висел над входом в дом, теперь может пригодиться. Северяне привыкли защищать свои жилища. Вторгшиеся сюда франки — дело неслыханное, но обычно, когда вожди отправлялись в походы и уводили с собой основную часть дружины, нет-нет да отыскивались жадные соседи, желавшие прибрать вроде бы бесхозное добро к рукам. Альвдис пережила подобное нападение, когда была совсем маленькой, и смутно его помнила, но именно тогда погибла ее мать. Бейнир за это вырезал весь род нападавших, когда возвратился, и с тех пор никто не рисковал нападать на его деревню. Но покой не может быть вечным; впрочем, никто не думал, что это будут франки, да еще и когда вождь здесь, вместе со всеми воинами.

Потом случилось нечто более странное: мимо по дороге промчалась на бешеной скорости дружина Мейнарда, с ним самим во главе. Альвдис не ожидала увидеть жениха, ему тут совсем нечего делать, таков обычай — и тем не менее, франк здесь. Амбары прогорали, дым понемногу рассеивался, и стало видно, что битва на берегу утихла. О чем-то там говорили, и Альвдис с Даллой посетовали, что отсюда не слыхать, о чем именно. А затем произошло и вовсе немыслимое: франки возвратились на свой корабль, он отвалил от берега, словно огромный кит, и медленно пошел по фьорду в сторону противоположного берега. Парус не поднимали, шли на веслах. Оставшиеся же на берегу стали толпой подниматься к большому дому.

Впереди шел Бейнир, злой как Локи, рядом с ним — Мейнард, что-то ему втолковывавший, а с ними — незнакомые франки, и вся дружина Бейнира, и дружина Мейнарда, это ещё и коней в поводу вели. Пестрая толпа вылилась на лужайку перед большим домом, и Далла, сохранявшая восхитительную невозмутимость, лишь приподняла брови, глядя на званых и незваных гостей.

— Пусть все уйдут из длинного зала! — приказал Бейнир. — Говорить будем! Жениховская дружина пусть коней ставит, ест, пьет, только за дверьми.

— Можно ли нам присутствовать? — спокойно поинтересовалась Далла.

— Тебе и Альвдис, и сын пускай смотрит. Остальных всех вон!

Мейнард выглядел весьма озабоченным и Альвдис только кивнул, хотя должен был приветствовать как подобает. Она отступила в сторону, пропуская его, и франк не сделал ни единой попытки ей что-то объяснить. Впрочем, кажется, они все сейчас получат некие объяснения…

У Альвдис было нехорошее предчувствие. И ещё она видела: по защите Мейнарда пробегают всполохи — никогда такого раньше не было. Нет, его броня не собиралась трескаться, как перед битвой, только снова менялась. Неизвестно, что предвещали эти багряные вспышки.

Из длинного зала повелели выйти всем, простые воины остались за дверьми, негодуя по поводу пропущенного обеда, и через некоторое время за стол сели Бейнир, несколько его приближенных людей, включая Эгиля и Тинда, женщины, Тейт, пришлые франки, которых оказалось двое, и сам Мейнард.