Трагедия личности

Если мы припишем здоровому ребенку зачатки Надежды, то, конечно, будет трудно указать критерии для этого состояния и еще труднее измерить его. И все же, тот, кто видел не надеющегося ребенка, видел то, чего на самом деле нет. Надежда — это и самая ранняя и самая необходимая добродетель, неотделимая от состояния жизни. Некоторые называют это глубочайшее свойство доверием, и я считаю веру самым положительным психосоциальным отношением, но для поддержания жизни должна оставаться надежда, даже когда иссякает доверие, угасает вера. Клиницистам известно, что взрослый человек, потерявший всякую надежду, регрессирует до такого безжизненного состояния, которое еще может выдержать организм. Но в сущности даже развитой надежды есть что-то такое, что делает ее самым детским из всех качеств эго, а ее подтверждение в наибольшей мере зависит от милости судьбы, поэтому религиозное чувство побуждает взрослых к восстановлению надежды в периодической просительной и, в известной мере, ребяческой молитве, обращенной к невидимым всемогущим силам.

Ничто в человеческой жизни, однако, не гарантируется изначально, если это не проходит проверку при встрече товарищей в благоприятном социальном окружении. Улыбка ребенка вызывает надежду у взрослого и, вызвав у него улыбку, заставляет его передать надежду, но это, конечно, лишь физиогномическая деталь, указывающая на то, что ребенок своим доверчивым поиском опыта и уверенности пробуждает в дающем силу, которую он, в свою очередь, готов и испытывает потребность пробудить и укрепить опытом взаимности.

Надежда изначально основывается на первых встречах новорожденного с заслуживающими доверия материнскими лицами, которые реагируют на его потребность в поглощении и контакте с теплыми и успокаивающими пеленками и дают пищу, которую приятно принимать и легко усваивать, и которые не дают ему испытывать чувства неудовлетворения из-за получения слишком мало и слишком поздно. Это далеко не просто инстинктивное или инстинктуальное дело. Биологическому материнству требуется, по меньшей мере, три связующих звена с социальным опытом: прошлый опыт матери, когда за ней самой ухаживала ее мать, понятие материнства, которое разделяется с заслуживающими доверия окружающими людьми, и всеохватывающий образ мира, связующий прошлое, настоящее и будущее в убедительную систему провидения. Только тогда мать может что-то дать ребенку.

Надежда проверяется комбинацией опытов в «доисторической» эпохе индивида, времени до освоения речи и вербальной памяти. И психоанализ, и генетическая психология считают центральной в этот период роста безопасную «апперцепцию объекта». Психологи подразумевают под этим способность воспринимать постоянное качество мира вещей, тогда как психоаналитики свободно говорят о первом объекте любви, т. е. об опыте заботящегося человека, как связного существа, отвечающего на физические и эмоциональные потребности ожидаемым образом, и поэтому заслуживает доверия и лицо, которое узнают в ответ на узнавание. Эти два вида объекта являются первым знанием, первой проверкой и, таким образом, основой надежды.

Надежда, установленная когда-то как основное качество опыта, остается независимой от подтверждаемости «надежд», потому что в природе развития человека заложено то, что конкретные надежды, когда ожидаемое событие будет проходить, будут заменяться рядом более отдаленных надежд. Постепенное расширение кругозора активного опыта ребенка обеспечивает на каждом этапе такие стоящие подтверждения, что они инспирируют новые надежды. В то же время ребенок развивает большую способность к самоотречению одновременно со способностью переносить несбывшиеся надежды на лучшие виды на будущее, он учится мечтать о вообразимом и ожидать того, что обещает оказаться возможным. Таким образом, развивающаяся надежда не только сохраняется перед лицом изменившихся фактов, она, оказывается, способна изменять факты, как говорят о вере, что она может двигать горы.

С эволюционной точки зрения представляется, что надежда должна помогать человеку приблизиться к той степени укорененности, которой обладает животный мир, когда набор инстинктов и окружающая среда, начиная с материнской реакции, подтверждают друг друга, если только индивида или вид не постигает катастрофа. Для человеческого дитя его мать является природой. Она должна быть тем исходным подтверждением, которое позже будет приходить от других и более широких фрагментов действительности. Все самоподтверждения поэтому начинаются в том внутреннем свете мира матери и ребенка, который в образе Мадонны передан таким необыкновенным и спокойным, и, конечно, такой свет должен сиять сквозь хаос многих кризисов, кризисов развития и случайных кризисов.

* * *

Во изменение некоторых первых формулировок. Надежда — это постоянная вера в достижимость пламенных желаний, несмотря на темные побуждения и страсти, отмечающие начало существования. Надежда — это онтогенетическая основа веры, и она питается верой взрослых, которая охватывает различные виды заботы.