Три Александра и Александра: портреты на фоне революции

И житейская ситуация становилась бедственной. В литературных и издательских кругах утвердилось санкционированное сверху мнение о несозвучности Грина эпохе. Его печатали всё меньше; денег уже не хватало для благополучия; финансовые и цензурные проблемы давили с разных сторон. Безрадостен последний завершённый роман Грина, и название у него соответствующее: «Дорога никуда». Он был написан в 1928–1929 годах и издан книгой в московском издательстве «Федерация» в 1930 году.

Это роман о том, как всё могло быть чудесно хорошо и как всё стало бедствием и гибелью. Причём роль разрушителя судьбы играет отец главного героя, забулдыга и пьяница, который давным-давно бросил сына и вдруг явился неизвестно откуда. Тот, кто дал жизнь, стал первопричиной гибели. Поэтому от катастрофы не уйти: она в самом герое. Он совершает невозможное, он выдерживает все удары, преодолевает все препятствия на пути к счастью, он должен победить по закону жанра – и вместо этого автор на последних страницах романа убивает его. Вслед за ним гибнет то светлое, благоуханное, что жило в душах его друзей.

Роман «Дорога никуда» очень хорошо написан. Язык и стиль Грина освобождаются от наследия смутно проведённой литературной молодости, от элементов дурновкусия и бульварщины. Нет вычурности и нарочитой экзотичности, свойственной многим его произведениям. Но художественное совершенство только усиливает горечь. Состояние читателя, закрывшего последнюю страницу романа, характеризуется двумя словам: пустота и безнадежность.

Собственно говоря, на этом можно заканчивать.

Последние три года в биографии Грина – перечень неурядиц, конфликтов. крушений и бед. Он был почти вытеснен из литературы. По инерции что-то изредка печатали; самое значительное – «Автобиографическая повесть», в которой советские издатели чаяли увидеть описания мерзостей царизма. Это произведение, которому даже название придумали редакторы, Грин писал не любя, через силу, и в конце концов бросил незавершённым.

Денег не стало. Перспектив не было. Из оживлённой приморской Феодосии в 1930 году пришлось перебраться в равнинный и скучноватый Старый Крым – жизнь там была дешевле, но общение с миром ограничивалось телеграфом и почтой. Безденежье, помноженное на непрактичность, усугубляло домашние нелады. Болезнь жены, ссоры с тёщей. Безрадостные поездки в Москву и Питер, во время которых Грин жестоко запивал. Впрочем, пил уже и дома – а что ещё оставалось делать? Кругом царила пятилетка. В буднях великих строек ненужным сделалось волшебство; в весёлом грохоте, огнях и звонах терялся голос Несбывшегося. Она же, пятилетка, принесла с собой обесценивание денег, продовольственные карточки, жизнь впроголодь, первые волны массовых репрессий. Страх и творчество несовместимы. Как скажет потом Михаил Зощенко: «Писатель с перепуганной душой – это уже потеря квалификации». Грин не мог жить в страхе.

2 августа 1931 года он писал своему другу, писателю-пушкинисту Ивану Алексеевичу Новикову, о не дошедшем от того письме, по всей вероятности перлюстрированном ОГПУ: «По-видимому, какой-то хам в поисках “крамолы” или просто скучая “без развлечений” – разорвал конверт, прочел и зевая бросил: “Так вас тилигентов. Буржуи проклятые… Вообще надо уничтожить авторов. На кой они ляд!?”» Эти слова, рассчитанные на прочтение не только адресатом, но и хамом «из органов», могли стать основанием для ареста и приговора.

Но в иных сферах было определено иное решение.

В том же письме Новикову Грин коротко и ясно описывает своё положение: «У нас нет ни керосина, ни чая, ни сахара, ни табаку, ни масла, ни мяса. У нас есть по 300 гр. отвратительного мешаного полусырого хлеба, обвислый лук и маленькие горькие, как хина, огурцы с неудавшегося огородика <…>. Ни о какой работе говорить не приходится. Я с трудом волоку по двору ноги».

Помимо нищеты это была уже и болезнь. Сначала думали, что малярия, приступам которой Грин был подвержен со времён бродяжьей молодости. Потом предполагали воспаление лёгких, туберкулёз. Грин ещё пытался работать, писал роман «Недотрога», так и оставшийся незаконченным. В июне 1932 года болезнь обострилась; Грин слёг. Нина Николаевна ухаживала за ним и пыталась не терять надежду. Был созван консилиум и поставлен диагноз: рак желудка. Лечить поздно, да и невозможно в старокрымском захолустье.

В предшествующие годы Александр Степанович и Нина Николаевна стали регулярно ходить в церковь. Это ещё одно свидетельство неподвластности Грина эпохе. Ходить в церковь в те времена – всё равно, что писать роман о хождении по водам, даже ещё опаснее. За два дня до смерти Грин, уже не встававший с постели, попросил позвать священника. Исповедался и причастился. Вскоре после этого стал по временам впадать в забытье. Иногда приходил в сознание, но говорить почти уже не мог. 8 июля 1932 года в шесть часов тридцать минут пополудни (время точно зафиксировала Нина Николаевна) создатель чудных стран скончался – ушёл на тот берег, куда зовёт нас Несбывшееся.