Три факта об Элси

– В Уитби, – добавил Саймон.

– Вы уверены? – Элси подалась вперед, едва не уткнувшись в картинку носом.

Саймон увеличил изображение. Снаружи магазин был выкрашен в глянцево-черный цвет, а название выложено золотыми буквами. Такой шрифт уже не ожидаешь увидеть – с виньетками и росчерками, старомодный и прекрасный. Чем больше Саймон увеличивал фотографию, тем более нечеткой она становилась, но все равно можно было разглядеть витрину с инструментами: саксофоны и тромбоны с их изгибами скрипки серьезно и прямо висят сзади, словно чинные пожилые леди; ряд серебристых флейт; гитары с фигурами песочных часов и, как веревка с бельем для просушки, – нотные листы, свисавшие сверху.

– «Джордж Гибсон и сын», – прочитала я вывеску. – Никогда не слышала.

Саймон убрал руку от клавиатуры:

– Вы же вроде сказали, что этот номер был на последней странице вашей телефонной книжки?

– Да, только я не помню почему.

Я видела, что у Саймона зародились подозрения, но решила, что, если не смотреть на него, подозрения рассеются.

Саймон записал нам адрес на липком желтом бумажном квадратике. В это время вошла Шерил из парикмахерской. Она выглядела как обычно: ни кровинки в лице, погруженная в раздумья. Если она и удивилась, увидев нас в служебном помещении, то не подала виду.

– Здравствуйте, Шерил, как поживаете?

Шерил что-то буркнула, я не разобрала что.

– Я рада, что мы встретились, – продолжала я, – потому что у меня для вас кое-что есть. Ну, вернее, не совсем для вас, а для вашей… – я некоторое время подбирала слово, – помощницы.

Я вынула листок из сумки.

– Здесь написано, как установить свое семейное древо. Мне в журнале попалось. Может, это поможет ей найти прабабушку из Престатина.

Шерил взяла у меня листок и снова что-то пробормотала.

– Как поживает маленькая Элис? – я кивнула на ее запястье.

Из Шерил исторглась престранная путаница слов, Саймон даже поднял глаза от своей писанины.

– Я недавно тоже видела детишек, – рассказала я. Мне показалось, что Шерил ждет, пока я поясню, но пояснять было нечего, поэтому я спросила, сколько Элис лет.

– Ей… – Шерил замялась. Мне показалось странным, что матери приходится вспоминать возраст дочери, но люди никогда не перестают меня удивлять. – Она родилась три года назад.

– А она хорошая малышка? – осведомилась я.

– Самая лучшая, мисс Клэйборн, лучше не бывает! Прелестные светлые кудряшки и огромные голубые глазищи. И всегда улыбается.

Фотографии у Шерил при себе не оказалось, но она обещала принести и показать.

– Мне бы очень хотелось увидеть Элис! – попросила я.

Шерил подошла к раковине и начала брякать там кружками, поэтому я расслышала не все, что она сказала, но точно разобрала:

– Спасибо вам огромное, что интересуетесь.

Отдавая Джеку листок, Саймон легонько сжал мне плечо и сказал:

– Вы просто прелесть, Флоренс, чтоб вы знали.

Я сочла это очень любезным – ведь я всего-навсего поддерживала разговор.

21:02

Раньше мы с Элси жаловались, какие тесные здесь комнатушки, но сейчас все стало недосягаемо далеким. Я думала, что, может, смогу достать какой-то мусор из-под тумбочки – монету или что еще туда упало – и бросить в окно. Привлечь внимание. Правда, не представляю чье. Меня отчитают, когда найдут, потому что я должна была носить медальон – так мы с Элси называем их из-за размера. «Мне нужна помощь» – написано спереди. Он все время брякает и мешается, а однажды я ударила им об обложку журнала, так через минуту ко мне в квартиру ворвался Саймон с сыром на подбородке. После этого я медальон сняла и повесила на крючок в ванной.

Там он сейчас и висит.

Отсюда я даже не вижу ванную. Хоть бы большая лампа была включена… В темноте даже здравый смысл съеживается. В коридоре горит лампочка, но она из этих новомодных – энергосберегающих, то есть с таким же успехом можно зажечь спичку. Время уже, наверное, к семи. Магазин у ворот скоро закроется. Продавец снимет свои наушники и все уберет с прилавка. Может, пересчитывая мелочь, он подумает обо мне, вспомнит, как я предложила ему прибрать на полках, и призадумается. Он закроет магазин, несколько раз подергает дверь, а потом пойдет мимо этого корпуса и взглянет на мои окна. Постучав, он крикнет: «Это я, мисс Клэйборн!»

А я отвечу: «Входите, не церемоньтесь!»

Голос будет веселым, не хочу его перепугать.

И он поедет со мной в больницу по собственной инициативе.

«Это самое меньшее, что я могу сделать, Флоренс».

Мы будем говорить о магазине, и он будет советоваться со мной, чем, по моему мнению, стоит пополнить ассортимент. А потом спросит, не могу ли я иногда заглядывать и помогать ему.

«Конечно, – отвечу я, – и даже не думайте об оплате. Опустите это в кружку для бедных или отдайте детям».