Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства

Но, по-видимому, главная задача послов состояла теперь в том, чтобы узнать подлинную политическую обстановку в Швеции, Германии, Польше. Очень подробно разработан список вопросов о военно-политической ситуации в Германии после смерти Густава-Адольфа: кто его преемник, «до коих мест» (т. е. до каких результатов) он завещал вести войну, и не велел ли он шведам после себя с императором помириться, а если велел, то на каких условиях? Если же и вперед чаять войну, на чьей стороне преимущества, кто и чем помогает шведской армии, где она сейчас стоит, где и с каким результатом закончились последние бои, где находится император и кто командует его армией?

Другая группа вопросов относится к внутреннему положению Швеции. Единодушна ли поддержка Марии-Элеоноры и Христины или возможны «рознь и несогласие» (о чем посольство уже прослышало в пути), и при каких королевах кто именно «из близких или из думных людей» будет на деле «владеть и править».

Но что особенно тревожит русское правительство, это возможность претензий на шведский престолов обход этих «прямых наследниц», со стороны польской линии династии Ваза. На обороте нескольких листов вписана даже специальная инструкция, что делать послам, если к моменту их прибытия в Стокгольм на шведском престоле окажется уже утвержденным кто-либо иной. Наказ исполнен тревоги. Если и не прямой захват сыновьями Сигизмунда III шведской короны из слабых женских рук, то нет ли послов, посланников, сношений и, в частности и в особенности, «нет ли у них в тех их сношениях которого лихого дела и посягания на Московское государство». Именно это Пушкину, Горихвостову и Неверову надлежит узнавать «всяким радением», «накрепко».

Итак, одновременно выступают два опасения: примирение шведов с императором и сближение их с Польско-Литовским государством против Московского государства. Тем самым вырисовывается уже союз трех государств в войне с Россией. Если шведы, прекратив войну в Германии, развязали бы руки императору, он тотчас усилил бы политическую, финансовую и военную поддержку Польско-Литовскому государству, терпящему бедствия на восточных и южных рубежах. «Польские королевичи Владислав с братьями с императором римским ныне сносятся ли, а если сносятся, то о чем, и на Московское государство император польским королевичам Владиславу и братьям его помогает ли чем-либо, а если помогает, то чем, людьми или казною». В мышлении московских политиков, — может быть, кн. И. Б. Черкасского — вырисовывается, как видим, грозный исторический опыт: польско-шведская интервенция, издали подпираемая империей. А могут присоединиться и еще какие-нибудь союзники. «Да и про иные государства им, послам, проведывать же, нет ли нынче вновь сношений у иных государств в польскими королевичами Владиславом и его братьями, а если есть, то о чем, и не хотят ли какие-либо государи польским королевичам против Московского государства помогать, а коли хотят, кто, чем хочет помогать, людьми или казною»[712]. Нависает предвидение целой вражеской коалиции. Это надо вспомнить, когда речь пойдет о заключении в следующем году, после смерти Филарета Никитича, мира на речке Поляновке с Польско-Литовским государством.

Что касается инструкции, как отвечать на расспросы, то тут во втором наказе лишь одно существенное дополнение к первому: с турецким султаном не только дружба, «но хочет турецкий султан с царским величеством стоять на общего недруга на польского короля совместно». Сообщается также, что царские послы сейчас отправлены в Данию и Голландию[713].

Приложены далее грамоты и от Михаила Федоровича и от Филарета Никитича по отдельности к Марии-Элеоноре и к Христине. Здесь еще усилен мотив, что Густав-Адольф погиб в мужественной и победоносной борьбе «против общих наших врагов и супостатов — римской веры еретиков», как за свое государственное дело и за свою веру, так и «за весь народ немецких государств евангелической веры»[714]

. В приложенных образцах крестоцеловальной записи о смерти Густава-Адольфа сказано: «Убили его на бою императоровы люди — неприятели всего христианства»[715].

С дороги «великие послы» слали в Москву информацию о решениях шведского риксдага продолжать войну в Германии, где канцлер Оксеншерна и курфюрст Саксонский стоят и ведут бои против имперцев. На всех этих отписках видим пометы, характеризующие высокое внимание: «Государь и святейший государь-патриарх слушали»[716].