Тройка мечей

Рукоять, насколько ее можно было разглядеть под пальцами ее спутника, была сделана из того же синего металла и заканчивалась шарообразным навершием из дымчатого вещества, напоминающим огромный тусклый самоцвет, отполированный, но не ограненный. Тирта медленно протянула руку, но не прикоснулась к оружию, нет. Ей хватило и покалывания в пальцах. Это действительно была вещь Силы. Возможно, она вообще предназначалась не для убийства, а для сосредоточения того, кто должен был командовать войском. Но кто в Карстене мог бы, осмелился бы связаться с Силой?

Те, кто ненавидел и преследовал ее народ, притворялись, будто верят, что любой подобный контакт – это Зло, что он может их уничтожить. Они делали все возможное, чтобы искоренить любую связь с Силой. Всех, обладающих Даром, перебили – или, как в случае с колдуньями, сделали беспомощными. Колдуньи не вступали в связь с мужчинами, но если кого-то из них брали силой, ее Дар иссякал и исчезал.

Тирта отдернула руку.

– Оно живое. В нем действительно таится Сила, – согласилась она. – Но из Карстена?.. – Несомненно, эта находка помогала уничтожать вторгшееся войско. Кто же из них мог осмелиться принести оружие, исполненное Силы, в страну, где эта Сила правила?

– Из Карстена… – Сокольник задумчиво обвел взглядом нагромождение камней, определенно скрывавшее множество мертвецов. – Да, кто и почему?

– И откуда сокол знал о нем? – осмелилась спросить Тирта.

– У крылатых братьев свои способы, – почти рассеянно отозвался сокольник. – Такая вещь может привлечь их внимание.

Он достал из висящих на поясе ножен длинный охотничий нож и сунул его за голенище высокого сапога для верховой езды, а на его место вложил свою находку. Клинок вошел туда легко, лишь часть осталась торчать над краем ножен.

– Вещь Силы…

Тирта повторила его слова. Ей совершенно не хотелось разбираться с этим оружием. Она даже не прикоснулась к нему, но ей хватило той энергии, которую она ощутила. Однако если сокольник и ощутил этот поток, похоже было, что он не настроил мужчину против вещи, которую его соплеменники боялись ровно так же, как и чужаки, явившиеся в Карстен и не принадлежавшие к Древней расе.

– Он пришел ко мне, – абсолютно спокойно произнес ее спутник, и Тирта вспомнила другую историю – повествование о Топоре Вольта, и о том, как он пришел к Корису Гормскому от самого Вольта, давно умершего и погребенного. Неужели это один из тех случаев, когда оружие, обладающее собственной неведомой жизнью, выбрало себе нового владельца?

– Топор Вольта! – выпалила она, пораженная тем, что такое могло произойти снова. Но у этого клинка не было такой истории, а человек, взявший его, происходил из народа, не обладающего магическим Талантом.

Голова в птичьем шлеме дернулась, словно от удара.

– Он пришел ко мне, – медленно повторил сокольник. – На то есть причина, и со временем она раскроется.

Потом он вскочил на коня, натянув поводья, развернул его, и они двинулись прочь из этой полной камней и смертей долины по второй тропе. Тирта поймала себя на том, что то и дело смотрит на синий шар самоцвета у сокольника на поясе, покачивающийся из стороны в сторону, – клинок неплотно сидел в чужих ножнах. Ей не верилось, что сокольник отыскал его случайно. А еще она беспокойно ерзала в седле; ее так и подмывало то оглянуться на тропу, по которой они пришли, то осмотреть окружающие горы. Однако ее спутник не проявлял ни малейшего беспокойства и словно бы ничуть не удивлялся тому, что на прежде пустой луке его седла теперь восседает сокол. Казалось, он решил, что так было суждено.

К вечеру долина стала шире; дорога пошла вверх, туда, где, как казалось Тирте, должен был находиться перевал. Зазубренные пики, охраняющие дорогу с обеих сторон, выглядели так, словно эту местность изрубили мечом, а потом часть нарубленного развернули острыми краями к небу. Безжалостная свирепость этих мест словно предостерегала: не ходите дальше. Но Тирта решительно задушила эту мысль. Ей еще сильнее стало казаться, будто за ними постоянно кто-то следит, – возможно, ощущение усилилось из-за дикости этих мест.

В тот день они еще два раза натыкались на следы бойни, уничтожившей войско Пагара и отбросившей юг обратно к варварству. Ржавый металлический шест (бывшее древко) торчал из камней; от знамени остались лишь несколько прядей, спутанных ветром и обмотанных вокруг древка. Валялись выбеленные непогодой кости. Они предпочитали объехать стороной эти следы бойни, – должно быть, их было немало на здешних дорогах.

Нельзя было и пытаться преодолеть перевал в темноте, и потому они устроились на ночевку среди гор, где ветер выл и свистел так, что впору было поверить, будто слышишь крики мертвых. Воды осталось так мало, что они протерли лошадям рты мокрой тканью и дали каждой лишь чуть-чуть попить из миски, хранящейся в седельной сумке Тирты. Людям не досталось и этого; пришлось давиться раскрошившимися дорожными лепешками, которые так и пытались застрять в горле.