Тройка мечей

Несомненно, птица целиком и полностью принадлежала сокольнику; это была одна из тех вещей, которые они с Тиртой никогда не смогли бы разделить. Они делили еду, вместе переносили неудобства – хотя никогда не открывались друг перед другом, – возможно, разделяли какие-то страхи и неприязнь, хоть и по разным причинам. Но между ними стоит стена, и так будет всегда.

Поддавшись внезапному порыву, Тирта наклонилась и бросила в крохотный язычок пламени щепотку травы из одного из своих пакетиков. Поднялась струйка беловатого дыма, а следом за ней возник запах. Тирта вдохнула его, как можно глубже, стараясь наполнить легкие этим ароматом. Сегодня она должна увидеть сон!

Но нельзя допустить, чтобы ее затянуло во все то же старое видение. Сейчас, пока ею владеют потребность и желание, нужно узнать, куда двигаться дальше.

Этим знанием с ней поделилась в детстве одна Мудрая, но Тирта никогда не осмеливалась им воспользоваться, хоть Мудрая и обещала, что средство очень действенное. Она считала, что должна всегда владеть собой, и ее пугали такие помощники в дальновидении, даже если дальновидение и можно вызвать только подобным способом. Тогда она была одна и не знала, как долго продлится состояние видения и повлияет ли оно на нее каким-то другим образом. Сегодня вечером она выяснит, на что способна, когда не одинока. Девушка сделала еще вдох, чувствуя, как в ней зарождается какая-то странная легкость. Это не было Силой – нет, она лишь надеялась, что источник видения, чем бы он ни был, можно заставить работать по-другому.

7

Тирта закуталась в плащ и не стала ничего больше есть: то, чего она желала, лучше было делать на пустой желудок. Если бы она выполняла подобающий ритуал, ей следовало бы поститься целый день, чтобы очистить разум ото всех мыслей. Теперь же ей придется довериться сокольнику; то, чем она занималась, было «колдовством», которому ее спутник не доверял. Но так было надо. Она спокойно и решительно изложила ему суть дела. В конце концов, он дал ей клятву щита, а значит, не мог оспаривать ее действий, если только они не угрожали им обоим.

Она то погружалась в видение, то выныривала – наполовину здесь, на их скромной стоянке, наполовину в сером ничто. А потом она целиком соскользнула в это серое, словно летящий по воздуху листок или перышко, не ощущая тела, ничего не контролируя, но твердо помня свою цель.

Она вынырнула из ничто, и все вокруг сделалось отчетливым, но на этот раз она не увидела Ястребиного Утеса. Вместо этого ее взгляду предстали истоптанные грядки с изломанными или увядшими растениями – и поднимавшийся в небо дым. Некоторые растения были ей хорошо известны, из них готовили бальзамы. Обитатели этого места выращивали дары земли.

Запах пролитой крови смешивался с едкой вонью пожарища. И здесь же ощущался еще один запах, совершенно тошнотворный. На пару мгновений девушке показалось, что это все-таки Ястребиный Утес – после нападения Ивиана, явившегося мстить им.

Вот только это место – хоть Тирта никогда и не видела крепость во времена ее расцвета – явно было гораздо меньше Ястребиного Утеса. Нет, это не были развалины какой-то большой крепости или усадьбы – скорее, чья-то небольшая ферма.

На раздавленных травах растянулся пес. Сквозь рваную рану в боку проглядывала белая дуга грудной клетки. За мертвым животным лежало еще одно тело, маленькое и смятое, – его словно бы презрительно отшвырнули прочь. Поскольку Тирта знала, что все показанное ей важно, она заставила себя подойти к трупу.

Девочка лежала ничком. Темные распущенные волосы, спутавшись, милосердно прикрыли лицо, но невозможно было не понять, как жестоко обошлись с этим хрупким изломанным телом, выброшенным после смерти, словно мусор. В душе у Тирты вспыхнул смертоносный гнев. За прошедшие годы она повидала много боли, смерти и невзгод; она была уверена, что ее чувства не так-то легко смутить. Но теперь некая ее часть, давно спрятанная и погребенная, снова ожила.

Тирта знала – возможно, благодаря зелью, обострившему ее чувства до предела, – что это мертвое дитя было не единственным убитым здесь. В горящем здании остались лежать другие, которых так же безжалостно использовали и убили. Здесь побывали те, кто играл с жертвами, наслаждаясь собственной жестокостью, – те, кто называли себя людьми, но по сути мало чем отличались от твари, которую они с сокольником прикончили в горах, разве что уступали ей в силе и могуществе.

Тирта не знала, почему видение привело ее сюда. Она старалась обуздать свой гнев, освободиться, чтобы получить возможность узнать, что все это значит для нее самой, потому что не верила, что единственной целью видения было предупредить ее. Была какая-то другая, гораздо более серьезная причина, по которой ее заставили смотреть на убийство и насилие.