Троица: Будь больше самого себя. Книга для интеллектуального меньшинства

С другой стороны, эти люди, в каком-то смыс­ле, «нормальные» - у них нет ни галлюцинаций, ни бреда, а часто и жалоб нет на своё психическое состояние. Наконец, они даже могут быть неплохо социализированы, добиваться выдающихся резуль­татов в карьере.

Просто они не такие, как те, кто соответствую­щим расстройством не страдает.

Кто-то слишком демонстративен и эксцентричен, кто-то агрессивен и регулярно совершает асо­циальные поступки, кто-то апатичен сверх вся­кой меры, кто-то деятелен до умопомрачения, кто-то зануден до невозможности, кто-то замкнутый и абсолютно чурающийся контакта с другими людьми.

Всё это они делают не специально: они просто не могут по-другому. Скажи им, что они ведут себя «неправильно», и они ответят, что это мы ведем себя «неправильно». Всё, конец дискуссии.

Частенько лицам с психопатией то, что они по­рой творят, поражая наше законопослушное

и общественно-ориентированное воображение, даже нравится. Да, окружающие недовольны, жалу­ются на них, реагируют «неадекватно». Ну и что? Нет у окружающих таких особенностей строения мозга, сами и виноваты.

Итак, что мы - психиатры и психотерапев­ты - обо всём этом думаем?..

Если совсем просто, то думаем мы так: есть сумасшедшие, есть обычные люди, у кото­рых время от времени случа­ются нервные срывы, а есть особенные лю­ди - как бы от природы по- другому сделан­ные⁶.

И вот именно они производят то самое - странное - ощущение «лёгкого безумия» (ино­гда, впрочем, само ощущение бывает и не такое уж лёгкое).

Формально с ними, вроде как, всё в порядке, да и они вполне сами себя устраивают. Час­то мир их не устраивает... Но кому, положа руку на сердце, он нравится? Впрочем, не бу­дем торопиться с выводами.

Что может означать это загадочное, эндо­генное недовольство миром?

С эволюционной точки зрения здесь явно что-то не так: мир, вроде бы, следует рассмат­ривать как набор возможностей, к которым

следует приспосабливаться, а не объявлять его вражеским и никчёмным.

Но давайте ещё раз присмотримся к нашей оси континуума психических состояний. На кого вы сделаете ставку, будь вы той самой эволюцией? На тех, кто находится в правой части спектра или в левой?

Очевидно, что шизофреник, находящийся в психозе, явно не приспособлен к жизни, и ес­тественный отбор должен его выбраковать: никуда не годится, если человек полностью теряет контакт с реальностью и начинает ви­деть то, чего нет в принципе. Такие баги - это, конечно, полная катастрофа.

С другой стороны, эволюция невозможна без изменчивости - нужно экспериментировать, чтобы не оказаться за бортом в межвидовой борьбе и суметь быстро адаптироваться в слу­чае существенных изменений среды. Поэто­му «абсолютно здоровые» типы - это, по мер­кам эволюции, тоже, как ни странно, риско­ванная ставка.

А вот все эти странные субъекты в погранич­ной зоне - это, пусть и не «идеальные гражда­не», но создают, согласитесь, необходимую вариативность. Что-то из этого может в ка- кой-то момент эволюции и пригодиться...

Впрочем, пока они будут «пригождаться», са­ми по себе эти товарищи-граждане, вполне возможно, пойдут в расход. Но подобные жертвы эволюцию никогда не смущали. Она не привыкла мелочиться и смело экспери­ментирует, а там уж дальше - как кому пове­зёт.

Значит ли это, что все гении (чрезвычайно одарённые люди), толкающие развитие об­щества вперёд, психопаты? Значит ли это, что у эволюции есть хитрый план, как вывес­ти нас на новый интеллектуальный уровень?

Нет, и не об этом речь. Речь о том, что в на­шем геноме есть вариативность, которая работает на всех уровнях, включая и орга­низацию нашей психики. Необязательно быть «клиническим психопатом», чтобы иметь мозг с широким спектром тех самых психических странностей.

Да, эти странности могут стать причиной болезни (каковой мы считаем, например, психопатию, циклотимию, акцентуации ха­рактера и т.д.). Но они же, судя по всему, мо­гут дать человеку и какое-то особое видение реальности, не доступное другим людям.

ПАССИОНАРНЫЙ СДВИГ

«Поручик артиллерии Наполеон Бонапарт в моло­дости был беден и мечтал о карьере. Это баналь­но, и потому понятно», - пишет Лев Николаевич Гумилёв, начиная рассказ об одном из своих лю­бимых пассионариев.

Так естественно приписывать выдающейся лич­ности какие-нибудь «понятные трудности», которые «толкнули» её на великие свершения.

Но сколько было их - таких бедных поручиков артиллерии - в конце XVIII века? А скольким из них удалось создать империю, покорить Европу и взять Москву? Что-то тут не вяжется, правда?