Трон из костей дракона. Том 2

– Тот Кадрах, о котором мне рассказывал Саймон, был мерзавцем и вором, сэр. И он представлялся монахом, тут нет никаких сомнений.

– Этого не может быть! – воскликнула Воршева. Краска с век потекла по ее щекам. – Я встречалась с ним, и он цитировал книгу Эйдона. Он хороший, добрый человек. Брат Кадрах.

– Даже демон может цитировать Книгу, – сказал Изгримнур, скорбно качая головой.

Принц вскочил на ноги и устремился к двери.

– Мы должны немедленно отправить за ними погоню, – вскричал он и повернулся, чтобы взять Воршеву за руку. – Пойдем, леди, – резко сказал он. – Тебе уже не удастся исправить то, что ты натворила, но по силам хотя бы рассказать, что тебе известно, где ты спрятала лошадей и все остальное. – Он заставил ее подняться на ноги.

– Но я не могу выйти наружу! – Воршева была искренне возмущена. – Взгляни, я же плакала! Мое лицо выглядит ужасно.

– За ту боль, которую ты причинила мне, а также, возможно, моей глупой племяннице, это еще малое наказание. Пошли!

Он заставил ее выйти из покоев, Изгримнур следовал за ними. Они продолжали спорить, и их громкие голоса эхом отражались от каменных стен коридора.

Санфугол остался, с тоской глядя на свою лютню. Вдоль всей ее спинки из ясеня шла трещина, а одна из струн бессильно свисала вниз.

– Сегодня будет мало музыки, и едва ли она получится приятной, – пробормотал он.

♕

До рассвета оставался час, когда Ллут подошел к ее постели. Она не могла заснуть всю ночь, все в ней сжималось от тревоги о нем, но, когда он склонился над ней и коснулся руки, она притворилась, что спит, пытаясь сделать для него единственное, что ей еще оставалось: скрыть свой страх.

– Мегвин, – тихо позвал он.

Продолжая лежать с плотно закрытыми глазами, она поборола в себе желание потянуться к отцу и крепко его обнять. Он пришел к ней в полных доспехах и шлеме, и она понимала, что ему будет трудно выпрямиться, если она заставит его наклониться. Она знала, что ему пришлось надеть доспехи, – его выдала тяжелая походка и запах масла для полировки. Мысль о том, что он не сможет скрыть свою слабость и возраст именно этой ночью, была для нее невыносима.

– Это ты, отец? – наконец, сказала она.

– Да.

– Ты уже уходишь? – спросила Мегвин.

– Я должен, – ответил он. – Солнце скоро встанет, а мы надеемся к середине утра добраться до границы Комбвуда.

Мегвин села. Огонь в камине догорел, и даже с широко открытыми глазами она едва могла что-то рассмотреть. До нее смутно, сквозь стены, доносились рыдания мачехи Инавен. Мегвин наполнил гнев – ей не следовало так открыто демонстрировать свое горе.

– Да пребудет с тобой Щит Бриниоха, отец, – сказала она и протянула руку, чтобы отыскать в темноте его усталое лицо. – Как бы я хотела быть твоим сыном, чтобы сражаться рядом с тобой.

Она почувствовала, как дрогнули его губы под ее пальцами.

– О, Мегвин, ты всегда была такой смелой, – сказал Ллут. – Но разве у тебя мало обязанностей здесь? Тебе будет нелегко быть хозяйкой Таига в мое отсутствие.

– Ты забываешь о жене, – напомнила Мегвин.

Ллут снова улыбнулся в темноте.

– Вовсе нет, – ответил он. – Ты сильная, Мегвин, намного сильнее, чем она. Ты должна одолжить ей немного своего мужества.

– Обычно она получает все, что захочет, – возразила Мегвин.

Голос короля оставался мягким, но он сжал запястье дочери.

– Не нужно, дочь моя. Вместе с Гвитинном вы те три человека, которых я люблю больше всего на свете. Помоги ей.

Мегвин ненавидела слезы. Она высвободила руку и сильно потерла глаза.

– Так и будет, – сказала она. – Я прошу у тебя прощения.

– Тебе оно не требуется, – ответил он и снова сжал ее ладонь. – Прощай, дочь, и до встречи. Над нашими полями парят жестокие вороны, и нам необходимо их прогнать.

Мегвин вскочила на ноги и обняла отца. Еще через несколько мгновений дверь открылась и закрылась снова, и она услышала звук его медленно удалявшихся шагов, который сопровождала печальная музыка звеневших шпор.

Прежде чем заплакать, она накрылась с головой одеялом, чтобы никто ее не услышал.

Глава 36

Свежие раны и старые шрамы

♕

Лошади сильно опасались большой серой волчицы, поэтому Бинабик ехал на ней, заметно опережая Саймона и остальных, придерживая одной рукой лампу, свет которой был приглушен, но указывал в темноте путь остальным. Маленький караван двигался вдоль подножия гор, и мерцавшее сияние дрожало впереди, точно блуждающие огни на кладбище.

Луна пряталась в своем гнезде из облаков, и отряд двигался медленно и осторожно. Плавный ритм шагов лошади и тепло от ее широкой спины старались усыпить Саймона, но всякий раз тонкие пальцы веток заставляли проснуться. Они почти не разговаривали. Время от времени всадники шептали ободряющие слова своим скакунам или Бинабик тихо предупреждал их о препятствиях на пути; но, если исключить эти звуки и приглушенный цокот копыт, они могли быть серой вереницей потерянных душ.